«Система» – матушка
«Нас всех подстерегает случай…»
А.Блок
…Жила баба Лида в Килен-бухте. Маленькие белые домики, покрытые выцветшей от времени черепицей, словно грибы – маслята сгрудились возле самого берега. В каждом доме на подоконниках за двойными оконными рамами буйствовали разноцветные герани и примулы. Тюлевые занавески пропускали в комнаты много света, а с улицы надежно укрывали обитателей от любопытствующих взглядов прохожих, которые здесь бывали крайне редко. Окна всех домов выходили на бухту. В погожие вечерние часы в стёклах окон переливались искристая позолота предзакатного неба и темная синева спокойных вод. Сады - огороды начинались сразу за домиками и упирались в крутой каменный косогор, уходящий в поднебесье. Наверху, к самому краю косогора подступали заросли кустарника.
Баба Лида – высокая полная женщина лет семидесяти. Весь её вид, движения и мягкий плавный говор излучали доброту и покой. Своей размеренностью и манерой говорить, не спеша, рассудительно и просто, она очень напоминала Андрею его бабушку Ольгу Никаноровну, и от этого ему было особенно хорошо в её доме. Теперь, как только выпадала возможность уволиться «на сквозняк», Андрей спешил в уютный домик на берегу Килен-бухты. Там его всегда ждала и радовалась приходу баба Лида. В эти дни она старалась побаловать его чем-нибудь вкусненьким.
Особенно любил Андрей жареную барабульку. Зная это, она поутру брала у рыбаков свежий улов и к ужину делала отменную крымскую «шкару». В большие цветастые фарфоровые пиалы раскладывала соления. Крупными ломтями нарезала ароматный белый хлеб, ставила на середину стола сковороду со «шкарой». Андрей доставал с полки, закрытой цветастой ситцевой занавеской, тарелки, вилки, ложки и небольшие граненые стаканчики зеленого стекла. А она с превеликой осторожностью извлекала из погреба узкогорлую бутыль вишневой наливки. Ужинали, не спеша, наслаждаясь покоем и уютом. Баба Лида любила вспоминать свою молодость, которая прошла здесь же на Корабельной стороне. Рассказчица она была великолепная. Андрей слушал её и открывал для себя удивительные детали истории героического города.
Как-то в воскресенье, в ясный декабрьский день, уволив своих курсантов, Платонов и сам начал собираться в город. И тут в дверях старшинской появился дежурный по факультету Яшка Земляникин. Он с ходу озадачил:
- Андрюха, Демидов снял старпома Женьку Шубина. Начфак приказал тебе заступить. Быстренько собирайся и дуй в рубку дежурного по училищу. Там сегодня «Бульдог» при исполнении.
Чертыхнувшись, Андрей облачился в «тройку» первого срока, почистил ботинки, надраил до ослепительного блеска бляху и пуговицы, получил у дежурного по роте палаш и двинул на встречу со своим «любимцем».
Увидев Платонова, капраз Саблин удивленно фыркнул и отрывисто бросил:
- Готов к заступлению в наряд?
- Так точно,– отчеканил Андрей.
- Меняйтесь! – буркнул Саблин.
Андрей принял у Шубина все бумаги, уточнил сведения о расходе личного состава. Доложили дежурному о том, что один сдал, а другой принял обязанности старшего помощника дежурного по училищу.
Саблин, не прерывая разговора по телефону, согласно кивнул головой.
Уединились в комнате отдыха, и там Женька поведал историю своего «прогара»:
…В субботу вечером, контр-адмирал Демидов инструктировал заступающих дежурного по училищу и старшего помощника:
- Я уезжаю на охоту в Бахчисарайский район. Старший в училище в субботу начальник первого факультета, в воскресенье, с девяти ноль-ноль, – начальник второго факультета. Обо всех крупных беспорядках или происшествиях докладывать им немедленно. С мелкими – справляйтесь сами. «Наверх» с поспешными докладами не вылезать. Сначала разберитесь во всех деталях, а уж потом «звоните в колокола». Вернусь в воскресенье к вечеру. По приезду позвоню. План воскресных мероприятий я подписал. Начальник политотдела со своей командой его будут реализовывать. Вопросы?
- Всё ясно, товарищ контр-адмирал – ответил Саблин
- Ну и хорошо. Спокойного вам дежурства.
С тем Демидов и убыл. Ночь прошла спокойно.
А утром началось какое-то умопомрачение. Телефоны не умолкали. Звонили из политуправления, из штаба флота, из ВМУЗов, от коменданта гарнизона. Все требовали докладов, каких-то справок, уточняли, убыл ли училищный оркестр в матросский клуб, справлялись, где начальник и кто остался за него, как с ним связаться, где дежурный по училищу...
Саблин был в это время на камбузе, и Шубин, как заведенная пластинка, всем отвечал одно и тоже: «За ночь происшествий не случилось. Замечаний нет. Дежурный на камбузе контролирует прием пищи личным составом. Старший в училище начальник второго факультета, в настоящее время тоже находится в столовой. Училище действует по воскресному распорядку дня. Оркестр в восемь тридцать убыл в матросский клуб. Контр-адмирал Демидов на охоте…».
Наконец, наступила тишина. Саблин все не появлялся. Шубин, облегченно вздохнув, схватился за книгу – «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова, - дали на два дня. И так увлекся, что очередной звонок просто взбесил его. Женька психанул, выматерился и, схватив трубку, на автомате, не выяснив даже, кто звонит и чего хочет, выдал: «За ночь происшествий не случилось. Замечаний нет. Личный состав на завтраке. Училище действует по воскресному распорядку дня. Старший в училище начальник второго факультета. «Змей» на охоте, гоняет зайцев».
Тут трубка свирепо засопела. Потом жесткий голос Демидова произнес:
- Я уже дома мичман Шубин. Передайте дежурному, как только он придет, чтобы немедленно позвонил мне…
Услышав этот рассказ, Андрей от души расхохотался.
–Эй, вы!– застучал кулаком в стенку Саблин,– хватит ржать!
С тех пор, когда кому-нибудь требовалось узнать, где в данный момент находится контр-адмирал Демидов, то прежде чем ответить по существу, следовала прибаутка: «Змей» на охоте гоняет зайцев».
Демидов знал о своей кличке «Змей» и о расхожей прибаутке, но, будучи сам человеком с юмором, сумел по достоинству оценить импровизированный перл, приказав начальнику факультета не наказывать мичмана Шубина.
Приближался, как любил выражаться комендант гарнизона, один из «самых пьяных праздников в году» – День восьмого марта. По вечерам разговоры в классе крутились вокруг того – где и как его отмечать. С «женатиками» всё было ясно. Они были в надежных руках юных, и не очень юных, но бдительных, по части охраны семейного очага, «боевых подруг». Холостяки в оставшееся до праздника время срочно сколачивали неформальные союзы с «не оприходованными» севастопольскими русалками. Договаривались с «женатиками», чтобы те взяли их в свои семьи «на поруки», дабы получить «сквозняк» на все праздничные дни. Платонов же взирал на эту суету абсолютно спокойно. Предстоящие праздники он рассчитывал провести в волшебном домике в Килен-бухте, за пыхтящим самоваром, за нехитрыми угощениями с вишневой наливкой, за неспешными разговорами о жизни. Но Игорь Соколов неожиданно предложил ему войти в компанию и Андрей, не задумываясь, ответил:
– Сумма, время, место, и я член вашего кружка!
Компания подбиралась небольшая и довольно пестрая. Кроме Соколова и Платонова, в неё входили два курсача с соседнего факультета и мореход. Игорь имел с ними шапочное знакомство, а Андрей вообще не знал никого. Основу прекрасной половины общества, как понял Андрей из сбивчивого рассказа Игорёхи, составляли три сестры. Две из них близняшки. Соколов знаком был со старшей – Лолитой. Её он «закадрил» всего пару недель назад на танцах в «яме», на Матросском бульваре. Близняшек видел лишь однажды и то мельком. Как зовут – не знал. Они, по его сведениям, были подружками «третьяков». Мореход должен прийти со своей подругой. Ещё одна девчонка, подружка Лолиты, как выразился Игорь, была «в свободном полете».
По пути на «явочную квартиру» заскочили в гастроном, взяли бутылку шампанского и коробку конфет. Потом купили букетики подснежников. Шли, оживленно судача о своих однокашниках. Вдруг Андрей остановился и с недоумением спросил Соколова:
–А куда мы всё-таки идем?
- Да уже совсем недалеко. Вон в тот дом, что на горке. Там где старая акация торчит, – небрежно ответил Игорь.
«Это же Юлькин дом!» – резануло Андрея.
- Ну, чего ты встал, как истукан? – удивился Соколов.– Дом как дом. Ничего особенного, и нечего на него пялиться. Идем!
Андрей попытался отшутиться, но шутки не получилось. Махнул рукой и пошагал за Игорем.
Миновали знакомый двор. Вошли в угловой подъезд обшарпанного корпуса.
«Слава Богу, хоть не в Юлькин», - отметил про себя Андрей. Поднялись на третий этаж. Опять совпадение. Остановились у обитой черным коленкором двери. Платонов глянул на номер – двадцать пять.
«Это уже какая-то мистика, - чертыхнулся он про себя. – Не хватало ещё, чтобы нас встретила Юлька. Вот будет сцена!»
Игорь позвонил. Дверь открыла симпатичная девчоночка в светло - розовом коротком платьице «колокольчиком». Вздернутый носик, обворожительные веснушки на щечках, потрясающая ямочка на нежном подбородке и короткая стрижка под «Мерей Матье» придавали ей какое-то воздушное очарование.
- Проходите! Почти все в сборе! Меня зовут Наташа! – щебетала юная хозяйка. В коридор с шумом влетела точно такая же дюймовочка, но только в светло-голубом платьице. Андрей на миг растерялся.
- Не удивляйтесь - рассмеялась Наташа, - Мы двойняшки. А это моя сестра Юля!
Услышав это, Андрей, даже округлил глаза:
«Это же надо столько совпадений!» Нет, без мистики здесь не обошлось, подумал он, и Юлька незримо присутствует везде.
Довольные произведенным эффектом, близняшки от души расхохотались, подхватили Андрея и Игоря под руки и торжественно проводили в большую комнату…
Вечеринка, надо сказать, удалась. Все быстро перезнакомились, и установилась непринужденная атмосфера. Мореход – симпатичный грузин, сразу же был признан тамадой и вел застолье остроумно, тонко и возвышенно. Тосты его были великолепны, а стихи Тициана Табидзе и Расула Гамзатова все встречали «на бис». Юля виртуозно играла на фортепьяно, а Игороёха, признанный ротный асс–гитарист, ей здорово аккомпанировал. Под фортепьяно и гитару все с энтузиазмом пели любимые курсантские шлягеры и веселились от души.
Часов в десять вечера дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникли родители милых хозяюшек. Папа был ни кто иной, как новый начальник соседнего факультета капитан 1 ранга Фомин. Он был в приятельских отношениях с Юлькиным отцом.
До Андрея только сейчас дошло, что мимолетно возникшее чувство чего-то необычайно знакомого, когда они поднимались по лестнице, не было случайным. Он действительно однажды был в этом доме и видел этих очаровательных близняшек. Уставившись на Фомина, он вдруг отчетливо вспомнил все детали этого визита: Они с Юлькой торопились в театр. Борис Евдокимович, Юлькин отец, попросил заскочить к Фоминым и передать книгу Анатолию Петровичу. Юлька, как обычно в таких случаях, начала канючить, что они и так уже опаздывают. Но Борис Евдокимович настоял, потому что, во-первых, в телефонном разговоре обещал передать книгу с молодежью, а во-вторых, Анатолий Петрович живет так близко, что не требуется даже двор переходить. Никакой задержки не будет и в театр, до которого идти-то пять минут, они, конечно же, успеют.
Книжку заносил Андрей. Юлька осталась во дворе. Дверь открыла одна из близняшек, какая он не разобрал. Анатолий Петрович поблагодарил его, справился, где Юля, сказал, что хотел их оставить посидеть за домашним столом, познакомить с дочками и просто поболтать. Андрей поблагодарил за приглашение, ответил, что они спешат в театр, поэтому он заскочил на минутку один, а Юля ждет его во дворе…
Андрей глянул на обалдевшего Игоря.
- Ну и куда ты привел нас Сусанин?
Обстановку разрядила жена Фомина, Вера Ивановна:
- Отставить панику молодежь! Мы заглянули на минутку, чтобы узнать, как справляются с обязанностями молодые хозяйки!
Под одобрительные возгласы присутствующих родители близняшек пожелали уютной компании дальнейшего веселья и удалились.
Уходя, Фомин многозначительно улыбнулся Андрею. В его иронической улыбке тот прочел вопрос: «А ты-то, голубчик, какими судьбами здесь оказался?»
Настроение испортилось. Музыка, и веселье только усилили раздражение. Подождав для приличия с полчаса, Андрей подошел к очаровательным хозяйкам, поблагодарил за теплый вечер, извинился, что не может больше оставаться:
- На двадцать три часа у меня заказан телефонный разговор с мамой на центральном переговорном пункте, - соврал он.
- Так переведи разговор на наш телефон, - сказала Юля.
Андрей категорически отклонил её предложение, сказав, что это уж совсем ни к чему и бегло попрощался с остальной компанией.
Знакомый двор был безлюден. Юлькины окна празднично светились. Андрей, словно убегая от преследования, кинулся прочь на ярко освещенную улицу. Тяжелое чувство одиночества и потерянности навалились вдруг. В этот миг ему стало, невыносимо себя жаль, и, чтобы окончательно не раскиснуть, он первым же автобусом укатил в «систему»…
…Училище – это особая среда обитания, в которой все знают друг о друге всё, или почти всё. И защищают здесь курсанты друг друга не только в учебе, но и в самых нелепых «прогарах».
Как-то Андрей стал свидетелем жесткого и по-мужски откровенного разговора.
Был в их классе Лёва Мохов, родом из глухой Рязанской деревни. Не шибко образованный, но открытый, прямой и честный парень. Хронический троечник. Не по лени, а по своим возможностям. До училища добросовестно «отпахал» два года в стройбате. На подготовительных курсах не вылезал из класса, зубрил до изнеможения. В училище рвался душой. Видя его усердие и целеустремленность, приемная комиссия была единодушна в своем решении – Леву зачислили в курсанты. За детскую непосредственность и грубоватую прямоту его любили в классе, помогали в учебе всем миром и страховали, как никого другого, во время экзаменов. Андрею он тоже сразу же приглянулся. С первых же дней у них сложились добрые отношения.
Рослый, спортивно сложенный, с правильным привлекательным лицом, тёмно-каштановыми вьющимися волосами, Лёва пользовался большой популярностью у севастопольских девчонок. Но в силу своей сельской простоты, не раз попадал в весьма щекотливые ситуации на почве «амурных» дел.
Однажды на самоподготовке Лёва вдруг заявил, что собирается жениться. В классе воцарилась тишина. Никто не ожидал такого поворота в Лёвиной судьбе. Наконец, Борис недоуменно сказал:
- Вот что, Лёва, что-то не очень понятно твоё скоропалительное желание жениться. Насколько все мы знаем, постоянной девчонки у тебя нет. Потом ты же сам рассказывал, что дома ждет невеста, и что летом собираетесь сыграть свадьбу. Поэтому давай-ка, валяй всё начистоту, в какую ты опять историю вляпался?
Красный, поникший Лёва вышел к доске. Сосредоточенно уставившись на свои «гады», тихим голосом начал:
- Да, тут вот какая получилась закавыка. Познакомился я месяца два назад с одной девчонкой. Ну, встречались на танцах несколько раз. Провожал её домой и всё. А тут как-то пригласила она меня к себе. Приходи мол, мама уехала в отпуск. Дома никого. Славно проведем время. Ну, я и пошел. Взял бутылку хорошего вина, торт, цветы. Настя встретила меня в легком халатике. Быстренько накрыли стол. Ну, посидели, выпили. Поставили музыку. Сели на диван…
Вдруг стукнула входная дверь, в коридоре зажегся свет, и в комнату ворвалась Настина мамаша. И с ходу на меня: ах, ты такой сякой, надругался над девчонкой, а дальше что? Смотаешься, и след простыл?
Ну, короче, подняла шум и поставила условие: «Или женись на Насте, или я тебе всю жизнь испорчу. Пойду к начальнику училища. Там тебе быстро мозги на место поставят. Выгонят из училища».
Ну, я, конечно, говорю, что ничего плохого её дочке не сделал, что никуда я не смотаюсь, что, мол, будем продолжать встречаться и так далее.
Мамаша вроде как утихла. Даже шутить начала. Снова накрыла стол. Пожурила Настю, что негоже парням на шею вешаться, так и до греха недалеко. Короче, все вроде бы обошлось. Посидел я у них до двадцати трёх и рванул в «систему».
Потом пошли наряды, неувольнения за несдачу в срок курсовика. Словом, «припух» я в «системе».
В один из вечеров вызывает меня на КПП Настина мамаша и снова начинает стыдить, упрекать и пугать начальником училища. Я психанул, сказал, что это не её дело и что с Настей разберусь сам.
Телефона у Насти нет. Работает она продавцом в культтоварах. При первой возможности уволился. Пошел в магазин. Девчонки говорят, что она заболела и когда выйдет на работу не известно. Я к ней домой. Звоню в дверь. Открывает мамаша:
- А, явился? Девчонку до болезни довел и хоть бы проведал. Иди, вон она лежит вся бледная. Не ест, не пьёт. Да болезнь, видно, непростая, - ехидно улыбаясь, говорит она и подталкивает меня в Настину комнату.
Настя, как увидела меня, так сразу в слёзы: мол, не любишь, избегаешь. Все вы курсачи одинаковы: вам бы водки с закуской, да с девкой в постель…
Потом начала нажимать, что болезнь у неё непростая, и что, возможно, она от меня беременна. Что как только полегчает, она пойдет к врачу.
Тут я не выдержал и говорю: «Ты, чё, мелешь, опомнись. Какая беременность, если у нас с тобой ничего не было?»
А она говорит: «Как ты докажешь, что не было? А вот я докажу, что было. Да и мама подтвердит. Так что, Лёвушка, любишь кататься, люби и саночки возить!»
Такие вот дела, - убитым голосом закончил Лёва.
Наступила тишина.
Вдруг Славка Истомин, известный в классе ловелас, говорит:
- Слушай, Лёвка, это не та ли Настя – яркая, крашенная блондинка, худенькая, носик курносенький, губки этакие пухленькие? Она обычно бывает на танцах с двумя подружками. Одна переспелая верзила, а другая маленькая, юркая, говорливая шатенка. И живут они все на Корабелке?
Лёва утвердительно кивнул.
- Дурак ты, Лёва, и тюфяк. Тебя берут, «на понт», а ты раскис и скорее жениться. Эта Настя с её амазонками ещё та штучка. Она ловит курсачей, вроде тебя, забрасывает наживку и, как только жертва клюнет, начинает её обкручивать. А если лопух начинает сопротивляться, то кричит, что беременна и грозит начальником училища. Но только каждый раз срывались у неё с крючка женихи, а вот ты, карась болотный, чуть не попался. Поэтому не валяй дурака, пошли ты её вместе с мамочкой подальше. Ничего они тебе не сделают.
Вовка, - обратился он к старшине класса, - вы с Петькой, нашим комсоргом, доложите отцу-командиру, что снова вышла на охоту Настя с Корабелки. Вместе с её дражайшей мамочкой они хотят заарканить нашего Лёвушку. Командир в этих делах опытный и с этой парочкой хорошо знаком.
Истомин окинул взглядом притихших ребят.
-Харитона Богуна помните? - обратился он к классу. – Так вот Настя с мамочкой перед самым выпуском зацепили Харитона. Тоже начали шантажировать беременностью. Прорвались к начальнику политотдела. Тот вызвал к себе Харитона и нашего отца-командира. Перед зарёванными просительницами устроил Харитону разнос, требуя чистосердечного признания и объяснения. Начпо – мужик тёртый сразу всё понял и предложил бабонькам:
- Давайте, – говорит, – чтобы все было законно, организуем Насте медицинское обследование в госпитале. Лучших врачей соберем.
И как только он это сказал, бабоньки быстренько утерли свои слёзы и рванули из кабинета, забыв попрощаться.
Вот так-то Лёвушка, – улыбнулся Славка.– А ты сразу лапки кверху…
– И ещё, любвеобильный Ромео, запомни на будущее: «Если для женщины желание – закон, то для мужика желание очень запросто может оказаться – статьей!»
Класс дружно покатился со смеху. Лёва стоявший как истукан, сначала неуверенно улыбнулся, а потом захохотал вместе со всеми.
В повседневной суете и заботах незаметно подкатила весенняя экзаменационная сессия. Впереди маячили летний отпуск, встреча с Женечкой, заводская и войсковая практики. На сессию выносилось четыре экзамена, все по специальности, поэтому «мандража» ни у кого не было. Даже Лёвушка чувствовал себя уверенно и был необычно спокоен и весел. К предметам по специальности все относились серьезно, отчетливо понимая, что без знаний лейтенанту на флоте делать нечего. Да и преподаватели специальных кафедр видели в них уже завтрашних дипломников. Предэкзаменационные ночные бдения отошли в прошлое и с высоты «черепов» воспринимались как примитивный анахронизм. Сессию сдали без потерь. До начала отпуска оставалось три дня, заполненных сборами в дорогу…
И вот, на тебе, выдали «фугу» подчиненные Платонова - «веселые ребята».
С утра Андрей носился с «бегунком», собирая многочисленные автографы, удостоверявшие, что он сдал все книги, журналы и брошюры, все секретные тетради и все чертежные принадлежности. Что ничего не должен из спортинвентаря кафедре физвоспитания. Что не брал в клубе никакой наглядной агитации, скатертей и транспарантов. Что сдал, химикам на склад, свой противогаз и у него нет задолженности перед финчастью, санчастью и курсантской баней.
На одном из этапов этого головокружительного марафона его перехватил дежурный по роте третьего курса и выпалил:
– Срочно дуй к командиру роты!
«Красный КИТ» был краснее огнетушителя.
- Это не к добру! – отметил про себя Платонов. – Командира завести не просто. Значит, случилось что-то серьёзное.
Увидев Андрея, тот без обиняков потребовал:
- Нужно утрясти вопрос с Вероникой Петровной. Как уж там будешь перед ней извиняться, это не моё дело. Но молодую женщину, преподавателя, которая их, дураков, учит, твои балбесы своей хамской игрушкой оскорбили до глубины души! Разберись! Извинись перед ней за своих подчиненных и доложи мне! Главных персонажей этого позорного действа я уже наказал!
А суть конфликта была такова. Класс сдал четыре экзамена. Оставался пятый – технология. Но тут прошел слух, что его заменили зачетом без оценки. Это, конечно, всех устаивало. Пока вопрос «Быть или не быть!» решался на верху, курсанты бездельничали в классе. Вдруг с шумом распахнулась дверь, и на пороге появился запыхавшийся Максим Ивановский. Парень шкодливый, любитель подначек и розыгрышей.
- «КИТ» идет! - с порога выпалил он.
Все быстро рассовали по столам художественную литературу, прервали «Морской бой» и «Козла», раскрыли учебники и приготовились к встрече командира. В деловой тишине проходит пять минут – командира нет.
- Где? – начинает заводиться дежурный по классу.
- Идет, идет! – заверяет его Максим.
Прошло ещё пять минут – никого. Терпение курсантов начало иссякать. Слабонервные заерзали и недовольно загудели. Кто-то выкрикнул:
- Макс, зараза, наколол!
- «Утку» ему! «Мокрую утку!» – рявкнул тяжелоатлет Семен Бабин.
- Да вы, чё, мужики! – бледнея, начал защищаться Макс.– Шел ротный, куда-то завернул…
- Утку! – заорали сразу несколько глоток.
Два классных силача, Семен и Володька, заломили бедолаге руки за спину, отработанным движением стянули с несчастного штаны, обнажив бледно-розовую задницу. Игорь плеснул на неё воды из графина. Пока шла эта подготовительная «операция», Пашка Моршин мелом нарисовал в самом центре доски цветную жирную утку. Закончив свои художества, крикнул:
- Готово! – и поспешно отскочил в сторону, словно подрывник, поджегший бикфордов шнур.
- Пошел! – скомандовал дежурный по классу.
Семен под одобрительное улюлюканье припечатал мокрую задницу Макса к доске и отработанным движением стер гениальное творение Моршина–младшего.
Класс взорвался оглушительным хохотом.
Ошарашенный Макс, судорожно поддергивая спадающие портки, крутил головой, собираясь, что-то выкрикнуть...
Но тут в проеме двери возникли, словно из небытия, две онемевшие от увиденного фигуры – молоденькая химичка Вероника Петровна, всеобщая любимица, и «Красный КИТ».
Когда оцепенение прошло, Вероника Петровна вспыхнула: «Стыд-то, какой!», закрыла лицо руками и, оттолкнув командира, бросилась прочь.
Разъяренный ротный подскочил к Максиму и заорал:
– Подтяни штаны, дубина!
Класс снова потряс оглушительный хохот.
Окончательно психанув, командир рванул к двери, крикнув на ходу:
- Старшина класса и комсорг ко мне в кабинет!
Вечером, после отбоя, «художник» нарисовавший на доске утку, «палачи» Семен и Володька, а также поливальщик Максимовой задницы – дружно махали новыми, тяжеленными «Маруськами» в гальюнах четвертого и пятого курсов. Ивановский, как лицо пострадавшее, от этой повинности был избавлен, но «за провокационные действия, приведшие к срыву самоподготовки», был наказан командиром тремя внеочередными нарядами «у тумбочки».
Андрей сумел найти подход к отходчивой душе очаровательной и веселой женщины. Уже через десять минут общения они со смехом вспоминали случившиеся, распивая вместе с лаборанткой Танечкой из огнеупорных химических колб ароматный чай с конфетами «Мишка на Севере», заботливо прихваченными Платоновым с собой в качестве материальной компенсации за нанесенный Веронике Петровне моральный ущерб.
Оказалось, что она стала невольной участницей этого грубоватого спектакля лишь потому, что от энергичного контакта Максовой задницы с классной доской стенка лаборантской кафедры химии содрогнулась, и с полок полетела посуда. Вероника Петровна ринулась узнать, что там, у соседей произошло.
Конфликт был исчерпан к всеобщему удовлетворению его участников, и на следующий день Андрей убыл в долгожданный отпуск...
Назад в раздел