В начале 1990-го года посчастливилось познакомиться с Татьяной Александровной Нечаевой – внучкой протоиерея о. Владимира (Рыбакова). Она пришла в наш дом на улицу Ленина к Виктору Викторовичу Конецкому с просьбой посодействовать в публикации статьи о деде, настоятеле уничтоженного в 1930-е годы храма Спас-на-Водах (он был построен на народные деньги в память погибших на Русско-японской войне 1904–1905 гг.).

Статья Т.А. Нечаевой увидела свет в журнале «Звезда» в мартовском номере того же года.

Благодаря Татьяне Александровне я впервые тогда посетила монастырь Иоанна Кронштадтского на Карповке – он только восстанавливался усилиями матушки Георгии (Щукиной) (позднее – настоятельницы Горненской обители в Иерусалиме), но были уже обустроены некоторые кельи – в одной из них любил останавливаться патриарх Алексий II.

С тех пор мы с Виктором Викторовичем часто встречались с Татьяной Александровной Нечаевой – и в Петербурге, и в Москве, в её гостеприимном доме, за разговорами о её деде, и об отце – А.Н. Нечаеве (1902–1986), замечательном учёном-фольклористе.

В 1990-е годы стало возможным изучение «дел» репрессированных и Татьяна Александровна попросила отыскать «дело» о. Владимира в архиве ФСБ. Его удалось для изучения в архиве получить. Сделанные тогда записи, как и присланные Т.А. Нечаевой из архива копии документов, вошли в книгу В.А. Рыбакова «Святой Иосиф Песнописец и его песнотворческая деятельность» (2002). Эта докторская диссертация о. Владимира была подготовлена к изданию и издана усилиями внучки, с её большим послесловием.

Для памяти о. Владимира Т.А. Нечаева сделала очень много и до последних своих дней Татьяна Александровна писала об о. Владимире и его служении Господу. Но найти его могилу на Смоленском православном кладбище нам не удалось – увы, она не сохранилась.

Память об этом талантливом человеке и настоящем пастыре жива. Её хранит в Петербурге Комитет по восстановлению храма Спас-на-Водах, который создал и много лет возглавляет Владимир Александрович Бельков. Восстановление храма осложняется тем, что на части фундамента храма стоит производственный корпус «Адмиралтейских верфей». Поэтому, хотя в своё время храм не имел часовни, комитет, как предтечу возрождения храма, возвёл часовню, которая в дальнейшем должна будет органично сочетаться с возрождённым храмом. В настоящее время в часовне регулярно совершаются панихиды по погибшим морякам, участникам Русско-японской войны.

В книге «Париж без праздника» В.В. Конецкий приводит следующее письмо:

«…В последней повести Вы упоминаете о соборе в память погибших моряков в Цусимском бою. Дело в том, что я был хорошо знаком с этим храмом-памятником еще задолго до его печального конца. Отец мой – капитан 1 ранга А.И. Лебедев был начальником Центрального Морского архива, который в 20-е – 30-е годы располагался в Новой Голландии, и мы жили в том же доме, где был архив. Отец мой был участником Цусимы, прошедшим японский плен, и был постоянным посетителем храма, а с ним, вполне естественно, и дети. Мне довелось даже неоднократно подниматься на звонницу храма, помогать звонарю, пока разрешался еще один благовест по праздникам. Знал я и настоятеля этого собора – Рыбакова (имени не помню), тоже участника Цусимы, с того судна, на котором был мой отец.

Храм своей строгостью форм, отсутствием всякой мишуры и позолоты производил глубокое впечатление. Со стен над досками свешивались тронутые временем побывавшие в боях судовые знамена. А вот доски с перечнем имен погибших, помнится мне, были бронзовые. То есть основа их была мраморной, а сам перечень имен был увековечен в бронзе своеобразными аппликациями.

И еще одно врезалось в память. В заалтарном нефе была огромная (метров пяти?) мозаика по рисунку В.М. Васнецова “Хождение Христа по водам”. Это было великолепнейшее произведение. Бушующие у ног Христа волны покоряли зрителя своей мощью. Все это кануло в Лету… В храме ведь почти не было образов – только справа и слева от царских врат, – благодаря чему еще рельефнее вырисовывалась фигура Христа. Вообще ведь архитектура храма-памятника была истинно русская, близкая храму на реке Нерли.

После взрыва, который пытались предотвратить прихожане, т.е. моряки-цусимцы, и те вдовы, о которых пишете Вы, телеграфируя в Москву, но, увы, тщетно, мы ходили на пепелище, и я лично видел огромную глыбу так называемого пудожского камня, из которого был сооружен храм, где сохранилась мозаика головы Христа с традиционным нимбом над ней. Помнится, старушки-вдовы говорили об этом как о “чуде”.

Ну, это к делу не относится, вроде бы мелочь, однако все события, связанные с храмом-памятником, свежи в памяти. А уничтожение васнецовской мозаики наравне с памятными досками, а может быть и со знаменами – не знаю, – это вопиющее варварство. Лебедев Гавриил Александрович».

20 марта исполняется 90 лет со дня смерти о. Владимира (Рыбакова). Татьяна Александровна Нечаева рассказывала: «После уничтожения церкви Спаса-на-Водах дедушка до декабря 1933 г. служил в Никольском соборе. В декабре его арестовали, а в начале марта 1934 г. моим родителям позвонила сиделка одной из ленинградских больниц и сообщила, что о. Владимир находится у них. Мои родители туда прибежали, дедушка лежал, а точнее сидел в подушках в отдельной палате. Владимир Александрович лежать не мог, так как у него были отбиты легкие (поэтому он сидел в подушках), и его, как это тогда называлось, сактировали, то есть списали как смертника, но, как ни странно, не в тюремную больницу, а в городскую. И это чудо, что он простился с близкими, что его причастили и соборовали, что его отпевали по иерейскому чину в храме, где он служил последние годы. И, наконец, чудо, что в последний путь на Смоленское кладбище в суровом 34-м году его провожали, как говорила тетка Вера Ниловна, более двух тысяч человек – целая демонстрация».

Т.А. Нечаева мечтала, чтобы имя протоиерея Владимира Рыбакова было причислено в лику святых новомучеников и исповедников Русской Церкви.