Библиотека Виктора Конецкого

«Самое загадочное для менясущество - человек нечитающий»

29.02.2020

100-ЛЕТИЕ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ФЕДОРА АБРАМОВА

      «Мои претензии и мой разговор о жизни идут от одного желания – чтобы в жизни было лучше, а чтобы это было так, надо говорить о недостатках нашей жизни, а как же иначе лечить-то прикажете?»
Федор Абрамов

Федор Абрамов

ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ АБРАМОВ
29 февраля 1920 (с. Веркола Архангельская губ.) 
14 мая 1983 (г. Ленинград)

2020 год по распоряжению Губернатора Архангельской области объявлен Годом Федора Абрамова.
Писатель, рождённый на архангельской земле, жил и работал в Ленинграде. Здесь он учился в университете, ушёл добровольцем на фронт Великой Отечественной войны, писал затем свои книги. Он никогда не забывал и о своей «малой» родине. И там ему хорошо работалось: в родных местах он черпал темы и вдохновение для своих книг. Ф.А.Абрамов похоронен в родном селе Веркола Архангельской области.
Сегодня в Библиотеке № 2 им. Федора Абрамова Невского района Санкт-Петербурга состоялись XXI Петербургские Абрамовские встречи, посвящённые 100-летию со дня рождения писателя: открыт бюст Федора Абрамова (скульптор В.И. Трояновский), обновлённая выставка «Федор Абрамов – ленинградец» (автор концепции Г.Г. Мартынов), состоялась презентация 3-й книги «Летопись жизни и творчества Федора Абрамова» (подготовлена сотрудником библиотеки Г.Г.Мартыновым). Затем в читальном зале состоялась встреча, на которой выступили писатель, лауреат Всероссийской литературной премии имени Ф.А. Абрамова В.Ф. Толкачёв, ген. директор Морского литературно-художественного фонда имени Виктора Конецкого Т.В. Акулова-Конецкая, член Союза писателей России Н.Ф. Астафьев, журналист В.Г. Желтов, д.ф.н. профессор П.Н.Базанов, к.п.н, старший преподаватель Тверского государственного университета Н.В.Лосева, к.ф.н., научный редактор «Летописи» А.Г. Тимофеев и другие.
«Всё великое в искусстве в единственном числе», – считал Федор Абрамов. И сам же – как гражданин и писатель – был олицетворением этой мысли.
Время показало, что Федор Александрович Абрамов в своём неистовом стремлении к правде, неравнодушным отношением к судьбе русской деревни и России в целом, заботе о так называемом «простом» человеке, был абсолютно справедлив.
Абрамова обвиняли в том, что его книги подрывают деревню. Но писателя нет с нами уже почти тридцать семь лет, и не он, а мы молча смотрим, как молча умирают деревни, и как растерян человек, живущий на земле. Вот потому сегодня, чтобы не потерять нравственные ориентиры, надо читать: Федор Абрамов остаётся одним из самых нужных русских писателей, – призывающим к «каждодневному самоочищению, самокритике, самопроверке своих деяний и желаний высшим судом, который дан человеку, – судом собственной совести».

В библиотеке Ф. Абрамова

В библиотеке № 2 им. Федора Абрамова.

В библиотеке Ф. Абрамова

Студенты СПб консерватории

Приветствие гостям встречи студенток Санкт-Петербургской консерватории 
им. Н.А. Римского-Корсакова.

Г.Г. Мартынов - автор выставки

Сотрудник библиотеки Г.Г. Мартынов – 
автор «Летописи жизни и творчества Федора Абрамова» в 3 тт.

Обновлённая выставка к 100-летию со дня рождения Ф. Абрамова

Обновлённая выставка «Федор Абрамов – ленинградец».

Открытие бюста

Скульптор, автор бюста Федора Абрамова В.И. Трояновский
и директор библиотеки Л.А. Волосенко.

В читальном зале

В читальном зале.

Виктор Толкачёв

Писатель, лауреат Всероссийской литературной премии имени
Ф.А. Абрамова В.Ф. Толкачёв.

Директор Библиотеки Л.А. Волосенко

Людмила Александровна Волосенко у бюста  Федора Абрамова (гипс, 2020 г.).
Фото: Морской фонд имени Виктора Конецкого.

Предлагаем вниманию наших читателей рассказ Л.В. Крутиковой-Абрамовой о годах жизни с Федором Абрамовым в Писательском доме на улице Ленина в Ленинграде.

Л.В. КРУТИКОВА-АБРАМОВА
А ДРУЗЬЯ ОСТАЛИСЬ С НАМИ

До переезда в Писательский дом на улице Ленина в 1961 году мы жили на Малой Охте в маленькой двухкомнатной малогабаритной квартирке.
К этому времени после опубликования романа «Братья и сестры» (1958) Федор Абрамов был уже известным писателем. Но никто не знал, в каких мы условиях жили, и никто не предложил ему квартиру в только что отстроенном Писательском доме. Узнав о переселении в новый дом довольно благополучных писателей, Федор явился в Союз писателей с обидой и возмущением. Руководители Союза ему резонно ответили, что он не подавал заявления об улучшении жилищных условий. На что Абрамов возразил, что они могли бы сами поинтересоваться, как он живет.
Но все квартиры были распределены. Положение оказалось безвыходным. Но тут неожиданно на помощь пришел В.Г. Адмони (известный лингвист и переводчик, в те годы старший научный сотрудник Ленинградского отделения Института языкознания АН СССР). Он уступил Абрамову предназначенную ему квартиру в новом Писательском доме. С В.Г.Адмони мы были знакомы еще по Университету. Владимир Григорьевич всегда по-доброму относился к нам, о чем свидетельствуют надписи на подаренных нам книгах:
5.ХII.75 — «Люсе Крутиковой и Феде Абрамову дружески. В. Адмони».
27.IV.84 — «Людмиле Владимировне Абрамовой-Крутиковой, милой Люсе, с великой скорбью о дорогих ушедших. В. Адмони» (Речь идет о скончавшихся Т. Сильман [жене Адмони] и Ф.Абрамове).
После вселения в новую квартиру нам не сразу удалось наладить привычный трудовой режим. Чуть ли не каждый день к нам стали заходить многие писатели – соседи по дому. И настойчиво предлагали Федору отпраздновать, «отметить» новоселье. Так продолжалось недели две. Я в конце концов взбунтовалась и спросила мужа: мы здесь будем работать или пьянствовать? Он сокрушенно ответил: а что я могу сделать, мне неудобно отказывать. Тогда я предложила: говори, что у тебя жена ведьма, она никого не пускает в дом во время работы. И добавила – я теперь буду закрывать дверь на цепочку и пьяницам дверь не открою. Потом и пошли слухи о моем властном характере и даже стали уверять, что романы пишет не Абрамов, а его жена.
В Писательском доме мы прожили десять лет. Это были годы расцвета таланта Абрамова, годы вдохновенного труда, творческих успехов и одновременно годы тяжелейших переживаний, когда его произведения подвергались не только цензурным усекновениям, но и несправедливой критике, буквально разгрому и травле, когда его обвиняли в очернительстве, искажении правды, сгущении мрачных красок.
Так произошло с повестью «Вокруг да около» (1963), с романом «Две зимы и три лета» (1968), с повестью «Пелагея» (1969), с его выступлением на партийном собрании писателей (ноябрь 1964).
И, конечно, все эти события обсуждались в писательской среде, в том числе и нашими соседями по дому. Близко к сердцу, сочувственно воспринимали творческие успехи Абрамова и разносные статьи, выступления в его адрес Виктор Конецкий, Семен Бытовой, Виктор Бакинский, Геннадий Гор, братья Евгений Мин и Аркадий Минчковский, Илья Бражнин, Леонид Борисов, Дмитрий Евгеньевич Максимов и наиболее глубоко и проникновенно Ефим Добин, пожалуй, самый верный и самый умный почитатель Федора Абрамова. Другие подчас боялись безоговорочно поддержать смелые выступления Абрамова. Были и прямые недоброжелатели – Е. Серебровская, А. Сапаров, Ю. Помозов.
Часто Федор оказывался в одиночестве в своей борьбе за правду и справедливость. Так, например, произошло 25 ноября 1964 года. На партийном собрании писателей, посвященном подготовке к празднованию 50-летия советской власти Абрамов выступил с речью, призывая интеллигенцию подумать и писать не только об успехах, но и о трагических ошибках, просчетах, преступлениях эпохи. Он перечислил не только наши невиданные успехи, но и смело назвал трагедии эпохи: «…мы же совершенно запустили с/хоз… И наши люди, наши города… недоедают мяса, масла, молока, сахара… А где прославленные герои революции и Гражданской войны? Где ленинская гвардия? Она разгромлена, убита. …А уничтожение офицерского корпуса накануне войны?
А возьмите нашу науку, нашу литературу. “Тихий Дон”, “Разгром”, “Как закалялась сталь” – большие достижения. И рядом 200 замученных писателей. Бывало ли когда еще такое?
Биология… сплошной разгул опричнины и бандитизма».
И еще много негативных примеров приводил Абрамов из нашего быта, образования, культа личности Сталина и Хрущева…
А в конце выступления призвал: «Мы должны писать не только о наших победах, но и о поражениях… должны просвещать народ, делать его более умным, гуманным и граждански сознательным».
Окончил речь Абрамов под громкие аплодисменты. Запись в дневнике: «Объявили перерыв. Меня поздравляли: здорово! Блестяще! Молодец! Правильно! Смело!» Но после перерыва «нашлись “идейные” коммунисты (в том числе А. Прокофьев, редактор “Невы” А.Попов) – дали отпор загибщику Абрамову». Абрамов взял слово для справки, сказал, что его искажают, хотят пришить дело.
«Mне не аплодировали. … стали бить отбой <…> На первое место встали заботы о себе. И после собрания ко мне уже никто не подходил».
Наутро он был у Семена Бытового, но тот только сказал «здорово» и «начал стучать на машинке».
«Встретился Леонид Борисов:
– Что Вы вчера сказали! Говорят, крепко. Против советской власти.
Позднее зашел Бакинский.
– О чем ты вчера говорил? Мне звонил Михайловский. Крепко, говорит. А я ему: ну, а вы, бараны, молчали? А я лично не пошел. Боюсь духоты и никак не могу наладить сон».
Федор много размышлял в дневнике, стоило или нет выступать, но вывод один: «Но я не мог молчать». И далее у него возник замысел рассказа:
«Хороший можно написать рассказ. В людях что-то бьется <…>, люди хотят правды. И вот нашелся смельчак – выступил. Бурные аплодисменты. Все ожили. Праздник. Поздравления. Но вот окрик с трибуны руководящего лица <…>, привычная демагогия и люди сразу увяли. Сразу опасения <…>, старый страх поднимается в душах, быстрая переориентировка (не повредит ли это моим делам).
И уж от смельчака шарахаются. <…>
Всем хочется правды – и нет сил постоять за нее. Именно это характеризует наше общество».
28 ноября новая запись: «А в Союзе наверно стряпают уже дело. Сапаров кричит: как можно было допустить такие речи в стенах Союза! Семену Бытовому звонил Михаил Левитин. 7 членов партбюро за меня».
Столь же публицистически страстной была и «Речь, подготовленная для выступления на 2-м съезде писателей РСФСР» (1965). Однако слова Абрамову не дали.

Ф.А. Абрамов

Но писатель не сдавался. Он продолжал активно работать. Им были созданы тогда не только роман «Две зимы и три лета», повести «Пелагея», «Алька», «Деревянные кони», рассказы «Последняя охота», «Дела Российские», «Пролетали лебеди», «Могила на крутояре», «Сказание о великом коммунаре», «Олешина изба», но и сделано много заметок и набросков к будущим романам тетралогии («Пути-перепутья» и «Дом»), к роману о Гражданской войне (будущей «Чистой книге»), к повести «Кто он?».
Кроме того, в эти годы Абрамов активно сотрудничал с «Новым миром», близко знакомится с А.Твардовским. Именно в «Новом мире», преодолев все цензурные препоны, печатается роман «Две зимы и три лета», отвергнутый ранее ленинградским журналом «Звезда».
Восторженный отзыв А. Твардовского о романе в письме от 29 августа 1967 года принес Абрамову небывалую радость.
«Вы написали книгу, какой еще не было в нашей литературе, обращавшейся к материалу колхозной деревни военных и послевоенных лет. Впрочем, содержание ее шире этих рамок <…> Книга полна горчайшего недоумения, огненной боли за людей деревни и глубокой любви к ним…» Особенно восхищался Твардовский образом Лизы Пряслиной: «она – истинное открытие художника, и человеческое обаяние этого образа просто не с чем сравнить в нашей сегодняшней литературе».
Так же высоко оценивал Твардовский повесть «Пелагея» и прилагал все усилия, чтобы повесть увидела свет. Более того, Твардовский предупреждал Абрамова о возможных последствиях публикации повести: «Роман “Две зимы…” выдвинут на Государственную премию. Если напечатаем “Пелагею”, премии Вам не видать… Вот и выбирайте –премия или литература». У Абрамова сомнений не было: «Я за литературу».
Вышло так, как и предполагал Твардовский. «Новый мир» опубликовал «Пелагею» («Новый мир», 1969, № 6), премию писатель не получил.
Первые читательские отклики на «Пелагею» были восторженными. В том числе и на обсуждении повести на секции прозы в Доме писателей 22 октября 1969 года. Выступали М. Слонимский, В.Орлов, Г. Гор, А. Македонов. Запись в дневнике: «Меня захвалили… А ночью я не спал. Думал о России, о деревне, о литературе».
10 января 1970 года появилась разгромная статья в «Ленинградской правде», где повесть «Пелагея» толковалась тенденциозно, снова появились давние обвинения: «сгустил мрачные краски», «отсталые убогие люди», «увидел только плохое». Вступить в спор в печати было тогда невозможно. Но несколько ленинградских писателей 28 января направили в «Ленинградскую правду» развернутое письмо, где выступили в защиту Федора Абрамова от оголтелой критики: «Выводы рецензии А. Русаковой неосновательны, предвзяты, находятся в разительном противоречии с гуманистическим пафосом повести Абрамова “Пелагея”. Рецензия эта дезориентирует читателей, она вредна для писателя, который работает сейчас особенно много и плодотворно». Письмо подписали Г. Горышин, М. Слонимский, Е. Добин, А. Македонов, Н.Берковский, Б. Бурсов.
Как выяснилось позднее, статья Русаковой была «напечатана по указанию сверху». Это была расправа за письмо Абрамова в защиту А.И. Солженицына, которое писатель отправил еще 18 ноября 1969 года в связи с исключением Солженицына из Союза писателей.
Конечно, много было рассуждений по этому поводу среди писателей. Об одном разговоре заметка в дневнике: «Сидели у Добиных и гадали: чем вызвана такая спешка с исключением Солженицына? И кого еще подвергнут остракизму? И самое главное – не прихлопнут ли “Новый мир”?»
Федор Абрамов всегда заинтересованно и даже бурно реагировал на события, происходящие в стране и за рубежом. Например, у него много дневниковых заметок по поводу событий в Китае, Чехословакии, по поводу снятия Хрущева, разгрома «Нового мира», разгрома «Библиотеки поэта» в Ленинграде (октябрь 1968), празднования юбилея Советской власти или юбилея Ленина.
Он возмущался, что «у Добина пустили под нож книгу об Анне Ахматовой. За то, что в ней упоминается Гумилев, вернее, за то, что не сказано, что Гумилев, муж Ахматовой, был расстрелян органами советской власти за контрреволюционные деяния. Причем 50 экз., которые уже получил Добин, изъяли у него на дому.
Да, снова задули холодные ветры на Руси. И это, конечно, не без влияния событий в Чехословакии.
Полным ходом идет политическая реабилитация Сталина, выражение “культ личности” исчезло совершено из газет».
Он негодовал не раз в связи с непомерными и бестолковыми тратами государственных средств на разные торжества тогда, когда народ чуть ли не голодает. Любопытна, например, его дневниковая запись (14.Х.1969) по поводу сооружения памятника Ленину в сквере у нашего дома: «…садик перед нашим окном. Всю весну и все лето украшают его. Сперва сделали тумбу в центре – целый земляной курган, засадили его цветами, потом клумбу разрушили. Сделали 2 клумбы по бокам. А сейчас эти клумбы опять разрыли. На этот раз уже не лопатами, а экскаватором. Огромные кольцевые траншеи, а возле них каменные блоки. Третий памятник на ул. Ленина будут ставить.
А кустарники, деревья? Их пересаживали раз пять.
Смотришь на все это и думаешь: неужели нельзя найти более нужное применение деньгам?» (памятник в сквере у Писательского дома установлен не был. – Т. А.).
Об отношении писателей, наших соседей по дому, к Федору Абрамову и ко мне свидетельствуют автографы на подаренных нам книгах не только в шестидесятые годы, но и позднее. А так же отклики на роман «Дом» и на 60-летний юбилей Абрамова (февраль 1980).
В 2005 году мне удалось издать книгу «В мире Федора Абрамова», где собраны впервые многочисленные документальные материалы, раскрывающие взаимоотношения Абрамова с писателями и читателями за многие годы. Там опубликованы и отклики жителей Писательского дома – В. Бакинского, Л. Борисова, И. Бражнина, С. Бытового, Г. Гора, Е.Добина, В. Конецкого, А.Котовщиковой, Д. Максимова, Р. Мессер, Е. Мин, А.Минчковского, Д. Острова, Г. Пагирева, Ю.Помозова, А. Прокофьева, А. Сапарова, Е.Серебровской, А. Чепурова, В. Шефнера.
Приведу только несколько наиболее интересных и значимых писательских автографов и высказываний.
Первым подарком в новом доме была книга С. Бытового «Корень жизни» (1960): «Федору Абрамову в знак уважения, – на дружбу! С. Бытовой. 11.11.61 г.»
Четыре книги подарил Илья Яковлевич Бражнин (Пейсин), земляк-архангелогородец, фронтовик. Первая – «Как мимолетное виденье» (1965): «Федору Александровичу Абрамову, другу-северянину, в благодарность за чудесную историю одной Семужки. Бражнин. Ленинград, апрель 1965».
Наиболее близким нашим другом по Писательскому дому был Виктор Семенович Бакинский, с которым мы часто общались и в Доме творчества писателей в Комарово. Роман «Придет день» и повесть «Дети пробуждаются рано» (1965) он подарил нам с надписью: «Моим милым друзьям Люсе Крутиковой и Феде Абрамову от души, на дальнейшую дружбу – автор В. Бакинский. 19.III.65 г.».

В Комарово

Абрамовы в Комарово.

Всегда восторженно и оригинально откликались на книги и выступления Абрамова Евгений Мин и его жена Валентина. По выходе романа «Дом» (1978) Валентина позвонила по телефону:
«Говорит Звездоня. Ты написал бестселлер. Я два дня ходила пошатываясь. Писатели стоят в очередь за романом. Это все и обо мне. Привет Людмиле-великомученице».
Писатели стоят в очередь за романом. Это небывалое, ибо писатели, в основном, пишут, а не читают. «”Дом” бестселлер событие. <…> Е. Мин».
А через некоторое время, когда стали появляться несправедливые статьи критиков о «Доме», Е.Мин прислал письмо. Привожу в сокращении: «Ты написал не роман, а книгу. <…> Это книга не только о деревне, она поднимает глубокие пласты всего общества. <…> Это неприкрытая, ничем незавуалированная правда, какую редко встретишь в нашей литературе. Чудом искусства кажутся мне страницы из жития Евдокии-великомученицы. <…> Через бесхитростную бабью речь <…> ты передаешь героическое прошлое и страшное в этой героике.
Стоит ли говорить, что книга смелая, книга – взрывчатка. Правда не может быть не взрывчатой.
Критики… Они-то знают, как пахать, как дом ставить и как писать романы. Лишь бы они не попытались разорить твою книгу, как Ставровский дом. Надеюсь, не удастся! Е. Мин. Ленинград».
Совсем неожиданным было их письмо-отклик на 60-летний юбилей Федора. Привожу в сокращении:
«Дорогой Федя!
Давно отгорел костер твоего празднества… Тебе, конечно не до этого, ты снова занят делами литературными, а я все еще не могу забыть вечер двадцать девятого февраля.
Юбилей ли это? <…>
Нет, у тебя не было юбилея. Казалось, что я нахожусь не в лепном зале Дома писателя, а в твоей родной деревне, куда добрый, даровитый хозяин позвал на именины близких его сердцу людей. <…>
Самое сильное впечатление на меня произвело твое слово. В отличие от Библии, оно было не в начале, а в конце. До тебя все говорили слова, слова, слова, ты сказал слово.
Каждый знает, что ты – прекрасный оратор. Твои выступления всегда полны мысли и темперамента, но здесь к этому прибавилось еще нечто, чего я не могу определить.
Ты нарисовал живые, образные картины горького детства, <…> страду военной поры, госпиталь, университет, наставников, хранивших не только твою юность, но и молодость. Болью и гневом рвалась твоя душа, страдающая за родную землю. Ты рассказал о времени и о себе и каким-то чудом слил это в единое слово. <…>
Валя и я крепко обнимаем и целуем твою Софью Андреевну, организатора твоих не только юбилейных, но и литературных побед. Целуем тебя, хотя не уверены, что на тебе осталось живое место после жарких молодых поцелуев.
Твои друзья Евгений Мин и Валя».
А еще через год – на книге «Особая примета: Житейские истории» (1981) – автограф: «Федору и Людмиле Абрамовым – страстотерпцам. Евг. Мин. 10.03.81».
Но особенно неожиданными и радостными были отклики и пожелания наших друзей старшего поколения – известных литературоведов – профессора Д.Е. Максимова, с которым мы работали вместе на филологическом факультете и Е.С. Добина.
Еще в 1963 году подарил Е. Добин свою книгу «Герой. Сюжет. Деталь» (1962) можно сказать с пророческой надписью: «“Русскому праведнику”, благородному ревнителю святых традиций правды-истины и правды-справедливости – Федору Александровичу Абрамову – с великим уважением, сердечным и душевным расположением. Е. Добин. 28 мая 1963 года».
А через десять лет – еще более восторженный и проникновенный отзыв о нашей литературной работе на книге «История девяти сюжетов» (1973):
«Дорогим, горячо любимым друзьям, Федору Александровичу Абрамову и Людмиле Владимировне Крутиковой, ниспосланным нам на закате дней Благословенной (на этот раз) судьбой.
Мы гордимся – безмерно! – Вашей дружбой. В Вас, Федор Александрович, мы видим самый высокий, пылающий ярким художественным и нравственным пламенем, светоч нашей литературы, озаряющий не только ее настоящее, но и будущее. В Люсе мы так ценим ее проникновенное, тончайшее понимание литературы, ее неостывающий этический накал.
Дорогой Федя, каждая Ваша страница обогащает нас, радует, возвышает наш дух, наполняет нашу жизнь истинно человеческим содержанием, одаряет богатейшими драгоценностями искусства. Сколько бы ни было изображено страданий, радует постоянно – в каждой строчке и между строчек – великое сострадание художника. Благородная, великая традиция русской литературы! Вы – самый выдающийся ее носитель и продолжатель. С чувством восхищения и преданности — Ваш Е. Добин. 1 декабря 1973».
Столь же проникновенными были и отклики Д. Максимова. На книге «Поэзия и проза Ал. Блока» (1975):
«Дорогим Людмиле Владимировне и Федору Александровичу
…Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись –
Если это не совсем так, то почти так. С крепким дружественным новогодним рукопожатием. Д.Максимов. 11 янв.1976».
А в 1981 году сразу после прочтения цикла рассказов «Трава-мурава» в журнале «Север» Дмитрий Евгеньевич Максимов писал Абрамову:
«…Я не мог предположить, что Ваши разрозненные фрагменты на самом деле совсем не разрозненны и так для меня важны. И, думаю, – не только для меня, но и для всех “зрячих и бодрствующих”. Кажется, они, Ваши зарисовки, – на самых центральных путях нашей сегодняшней мысли, которая с мукой ищет какой-то надежной почвы. Большая часть этих зарисовок – о живом добре, об искрах света под корой тяжелого, сурового и все-таки милого быта, в глубине народной души, которая глубже ходячих идей и сложившихся форм существования и которая, вместе с тем, может быть, таит в себе не рожденные еще идеи и формы. Любовь, стойкость, мужество, бодрость, трудовая доблесть Ваших северян – свидетельства об этой глубине, о неугасимой человеческой совести. Как важно знать в наше сложное время, что это есть! Плохого так много, увидать его легче, чем хорошее, но Вы умеете видеть хорошее – зорко, глазами и сердцем, и мы, читатели, благодарны Вам за это».
Это был самый первый и самый мудрый отзыв о «Траве-мураве», любимом цикле рассказов Федора Абрамова.

Ф. Абрамов и Людмила Крутикова-Абрамова

<…> В 1970 году мы переехали из Писательского дома на ул. Ленина в более просторную трехкомнатную квартиру на 3 линию В. О., д. 58, кв. 7. Кстати, когда-то в этой квартире жил известный писатель Виталий Бианки (ныне на этом доме висит памятная доска его имени).
В 1970 году в этой квартире проживала одинокая вдова профессора – Ирма Эрнестовна Вальц, она готова была совершить обмен на нашу квартиру, но при условии, что я одна (без ее содействия и помощи) сделаю капитальный ремонт двух квартир и обеспечу ее переезд (естественно со всеми вещами, в том числе – старинное пианино, которое особенно надо было оберегать) в нашу отремонтированную квартиру на улице Ленина.
Сейчас трудно себе представить, каких неимоверных усилий стоила мне эта «квартирная эпопея», когда не было ни ремонтных фирм, ни нужных материалов – все надо было искать, «доставать», следить за достойным исполнением работ. Федора я отправила в Ярославскую деревню Опальнево к нашей университетской подруге. Он там работал над третьим романом тетралогии. А сама взвалила ремонт и переезд на свои хрупкие плечи.
«Эпопея» продолжалась почти три месяца (апрель, май, июнь 1970). И, как сейчас помню, когда мы приехали на отдых в Дом творчества Комарово, нас встретил на подходе к дому дворник и, показывая на меня пальцем, сказал: «Она умирает, у нее – рак». Я вполголоса ответила – нет, не рак, а произведенный ремонт двух квартир. Но вполне можно было предположить, что я тяжело больна. Я похудела на десять килограмм.
Так закончилась наша десятилетняя жизнь на улице Ленина. Но друзья тех лет остались с нами навсегда.
     В кн.: «Эта пристань есть…»: Портреты. Размышления. Воспоминания о людях и Писательском доме / авт.-сост. Т.В. Акулова-Конецкая. – Санкт-Петербург, 2012.

Подарок Л.В. Крутиковой-Абрамовой

ОБ АВТОРЕ:

Людмила Владимировна Крутикова-Абрамова (23 сентября 1920 – 2 октября 2017) – литературовед, писатель, мемуарист. Родилась в Петрограде. Во время Великой Отечественной войны пережила годы фашистской оккупации в г. Славянск (Донбасс), там потеряла маленького сына (от первого брака). Окончила филологический факультет и аспирантуру Ленинградского университета. Исследователь творчества писателя И.А.Бунина.
Л.В. Крутикова-Абрамова – составитель, автор вступительных статей и примечаний нескольких десятков сборников прозы и публицистики Федора Абрамова; подготовила к изданию собрание сочинений писателя в 6-и томах, включив в него неизданные при жизни писателя произведения и дневниковые записи. Автор книги о муже «Дом в Верколе» (1985), книги «В мире Федора Абрамова» (совм. с Г.Г. Мартыновым) (2005). Через двадцать лет после смерти писателя, Л.В.Крутикова-Абрамова восстановила по многочисленным черновикам и издала «Чистую книгу» Федора Абрамова; автор воспоминаний и размышлений о прожитой жизни «В поисках истины».
Во многом благодаря усилиям Л.В. Крутиковой-Абрамовой создан Веркольский литературно-мемориальный музей Ф.А. Абрамова, возвращён Русской Православной Церкви Веркольский монастырь. 
Л.В. Крутикова-Абрамова похоронена рядом с мужем в селе Веркола Архангельской области. 




Новости

Все новости

28.03.2024 новое

«”КАК МОРСКАЯ СОЛЬ В КРОВИ…”. ПУШКИН В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО»

23.03.2024 новое

СКОРБИМ

19.03.2024 новое

ПАМЯТИ О. ВЛАДИМИРА (РЫБАКОВА)


Архив новостей 2002-2012
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru