17 января 1960 года в 9 часов утра в заливе курильского острова Итуруп ураганным ветром, достигавшим скорости 60 м/с, была сорвана со швартовки советская самоходная танко-десантная баржа № T-36. Предназначенное для каботажного плавания, а не для океанских походов судно преодолело в дрейфе около полутора тысяч морских миль. На борту находилось четверо военнослужащих военно-строительных частей СССР, приписанных к барже: младший сержант Асхат Зиганшин и рядовые Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский, Иван Федотов.

49 дней (по другим сведениям – 51 день) баржа дрейфовала в Тихом океане, всё это время военнослужащие провели в открытом море практически без воды и еды.

О спасении советских военнослужащих (7 марта 1960 года) экипажем американского авианосца «Кирсердж» (USS Kearsage) и их возвращении на Родину писали все мировые СМИ.

В СССР ребят встретили как героев, они были желанными гостями в любой аудитории. Подвигу советских военнослужащих в 1960-м году посвятили свои строки Владимир Высоцкий (стих. «Суров же ты, климат охотский…»), Венедикт Ерофеев (поэма «Подвиг Асхата Зиганшина»).

Асхат Рахимзянович Зиганшин (1938–2017) до армии работал трактористом, был призван на военную службу на о. Сахалин из Сызрани в 1958 году. После окончания Ломоносовского мореходного училища ВМФ СССР с марта 1964-го по май 2005-го года он служил в составе аварийно-спасательного дивизиона Ленинградской военно-морской базы.

Великий океан. Январь. Снежные заряды. Видимость до десяти метров. Ураган. От холода смерзаются ресницы. Обледеневшая сталь. Грохот. Тягучий и пронзительный грохот вздыбившейся воды. Хрип и стон ветра. От его ударов вибрируют стенки рубки. Не слышно голосов друг друга. Не плавная качка судна, а судорожные взлёты и падения. Людей швыряет на ледяную сталь, скользят и срываются с поручней онемевшие пальцы. Выплёскивается из аккумуляторов электролит.

И так – сутки за сутками.

Нет связи с берегом. Измученных людей тошнит. Но желудки пусты. Только желчь обжигает рты. Им так нужна вода! Кипяточку, горячего кипятку!

Рассветы – мутные, воспалённые. Вспухшее штормовое небо. Зимний безжизненный океан. И одинокая чёрная точка – неуклюжая баржа, без хода, без управления… С носа – на корму… С борта – на борт… С носа – на корму…

Куда несёт? Ни карт, ни лоций, ни звёзд, на задымлённом снегом и брызгами небе.

Страх? Не могло быть страха.

Очень страшно одним в океане. А если ещё подумать, что под днищем километры воды и ты опускаешься в неё, в эту беззвучную ледяную, бессветную толщу воды. Опускаешься навсегда.

Ведро картошки, полтора килограмма свиного жира, полторы банки свиной тушенки и буханка хлеба.

Ленинградцы знают, что такое 125 граммов хлеба в день. Но это – шесть кило на 49 дней. А тут одна буханка – на четверых, на те же 49 дней. И кончилась вода. Можно сосать лёд, но он солёный…

Поисковые партии, связавшись верёвками, бредут вдоль скалистых берегов Курил. Лыжи проваливаются в снег и ломаются на обутых ураганом камнях. Поисковые партии находят только доску с надписью: «Т-36» и резиновую надувную подушку.

В штабах и на постах наблюдения звонят телефоны. Уже не первую ночь радисты прижимают к вискам скользкие наушники. В эфире всё полно тревогой. Небывалой силы ветер калечит океанские суда. «…Волны смыли часть палубного груза, повреждены грузовые стрелы и фальшборт», – передаёт пароход «Кузбасс». Теряет палубный груз пароход «Находка»… Зона шторма расширяется. Тяжело штормует пароход «Сальск»…

«Т-36» молчит.

На «Т-36» четыре солдата. Самому старшему из них в 45-м было шесть лет. Они молодые парни. Они считают, что им рано умирать. Они знают, в чём их спасение.

– Держись, ребята! Держись, ребята! – твердит сержант. – Держись друг за друга, ребята!

Подумайте, как славно звучит на русском языке – «друг за друга»! Всякий другой для нас – друг.

Советские солдаты – татарин, русский, украинцы. Их отцы выносили из боя друг друга, ложились на амбразуру, чтобы рота продолжала атаку: отдавали последнюю доску товарищу на огненных переправах через Днепр и Вислу, отдавали свой хлеб матерям в Ленинграде…

Зиганшин, Крючковский, Поплавский, Федотов всего по второму году служат в армии. Но великий ленинский завет братства народов уже проник в их сердца. Вера друг в друга, в то, что товарищ не подведёт…

…Всё не спят радисты.

Ныряя в тучах, кренясь на виражах, рыщет над океаном самолёт. Сотни и сотни миль поседевших от пены волн в редких просветах между облаками. Болтанка. Обледенение. Уставшие от напряжения глаза пилотов.

Но, затерявшись в просторах океана, уносятся всё дальше ребята с баржи. Уже наладилось какое-то подобие быта. В редкие часы затишья восемь рук откачивают из гулкого трюма испачканную соляром ледяную воду: ставят распорки к расшатанным дверям в рубке, растягивают брезент под дождём и сцеживают пресные капли в алюминиевые кружки.

Идёт борьба за жизнь.

Мы ещё слишком мало знаем про то, как боролись эти наши ребята. Скупы строчки телеграфных сообщений. Пока можно только удивляться. Ведь эти ребята – не моряки. Одно дело, когда привычные к виду океана люди, знающие хитрую науку мореходства, нюхом чувствующие смену погоды, направление ветра, попадают в морскую беду, сходят с тонущего судна на спасательный плотик или катер. А совсем другое дело – не привыкшие даже к виду открытого моря солдаты.

Я вспоминаю сейчас картину французского художника Жерико «Плот “Медузы”». Когда Жерико писал это полотно, он много времени потратил, изучая сумасшедших в медицинских клиниках. Он изображал на холсте людей, потерявших человеческий облик, стенающих, молящихся, пинающих ногами трупы уже умерших…

Сколько страшных трагедий хранят океаны, сколько проклятий и стенаний слышали волны, сколько даже очень смелых людей погибали раньше времени, потому что, попадая в беду, думали только о себе.

Наши живы. Они не молились на низкие тучи. Они верили не в бога, а в локоть друг друга. Когда Толе Крючковскому исполнился двадцать один год, ему предложили двойную порцию воды.

Он отказался.

Об этом можно писать стихи.

Я рад, что ребята в море читали Джека Лондона. Если бы Лондон смог узнать об этом, он был бы одним из самых счастливых в мире писателей. Я рад, что наших парней спасли американцы. Я радуюсь этому так же, как и тому, что Ван Клайберн [Клиберн] победил на конкурсе в Москве. Нам – самым великим державам мира – очень важно демонстрировать дружественность и бескорыстие в отношении друг к другу.

На море есть закон – спасать людей, потерпевших бедствие. Не было ничего героического в том, что американский авианосец снял с разбитой баржи четырёх солдат. Это естественно и нормально.

Меня глубоко тронуло другое – отношение американцев к нашим юношам, чувство уважения к советским военнослужащим, представляющих на борту бронированной громады авианосца наши Вооружённые Силы. Мне радостно сознавать, что нашим солдатам не только была оказана медицинская помощь, забота, дана пища и одежда. Мне хорошо потому, что американские моряки, лётчики, корреспонденты оценили героизм советских людей и то чувство достоинства, которое присуще нашим людям.

Трудно сохранить человеческое достоинство, выдержку, когда увидишь еду и питьё после многих дней голодовки, после вываренной в забортной воде сапожной кожи. Только беспрерывное ощущение себя, как ГРАЖДАНИНА своей Родины, её представителя, могло дать ребятам силы с такой мерой достоинства и гордости принять помощь.

Когда солдаты поднимались на борт авианосца, их больше всего тревожила разорванная одежда, истлевшая форма, в которой им приходилось показаться американским военным морякам. Их первыми словами были не слова о пище, а просьба о связи с Родиной, просьба о скорейшем возвращении на Родину.

Мэр Сан-Франциско Джордж Кристофер, вручая солдатам золотые ключи от города, заявил, что он может подарить им только ключи, в то время как в России ему предоставили дом. Господин Кристофер только что побывал у нас и убедился в дружелюбии советских людей…

Радостно и спокойно сегодня на душе всех нас, граждан Советского Союза. Ещё раз весь мир смог убедиться в великой жизненной силе тех идей, которые лежат в основе нашей жизни. Ещё раз мир увидел, что братство людей – самое могущее оружие в борьбе с природой, со смертью. Это братство закреплено в самом обыкновенном, каждодневном нашем обращении: «Товарищ».

«Асхат Зиганшин: “Кожаные сапоги мне дарят до сих пор”»

(Смена. 2006)

«Асхат Зиганшин спустя 55 лет открыл непричесанную правду

о дрейфе баржи “Т-36” по Тихому океану» (2015)

В статье Виктора Конецкого «Четыре парня, четыре солдата» упоминается картина французского живописца Теодора Жерико (1791–1824) «Плот “Медузы”» (находится в собрании Лувра). Поводом для создания картины послужила гибель французского фрегата «Медуза».

Утром 17 июня 1816 года небольшая французская эскадра отправились к берегам Сенегала, чтобы восстановить утраченное после подписания Парижского Мира влияние Франции в африканском регионе. 5 июля фрегат эскадры «Медуза» из-за некомпетентности офицеров корабля отклонился от курса и сел на мель.

Значительная часть пассажиров и команды попытались эвакуироваться на шлюпках и на спешно изготовленном плоту. В море плот со всеми находящимися на нём людьми был брошен на произвол судьбы: канат, державший его на буксире, оборвался. Существует версия, что капитан «Медузы», одним из первых занявший место в одной из шлюпок, лично приказал рубить канаты, соединявшие шлюпки с плотом…

Две недели плот носило по морю. Люди (большинство из них солдаты и матросы), обессиленные без еды и питья, умирали, многих смыло за борт. Несколько раз несчастные видели вдали суда, которые проходили мимо, не заметив их.

Надежда на спасение, как и силы, таяла с каждым днём. Люди на плоту вели себя по-разному: были случаи убийств и самоубийств, уже на четвёртый день – и каннибализма, более сильные выбрасывали в море слабых и больных...

На полотне Теодора Жерико изображены люди на плоту, только что заметившие на горизонте корабль. Некоторые из них уже сошли с ума и никак не реагируют на это событие, другие полуживы от усталости и голода, но есть и те, кто с надеждой и верой всматривается в даль горизонта…

19 июля 1816 года людей с плота подобрал французский бриг «Аргус». Из 147-и людей, находившихся на плоту, выжили только пятнадцать человек, причём пятеро из них скончались уже на берегу после спасения – «от синдрома восстановления питания».

…Имя многоглазого великана, героя древнегреческой мифологии, носило и советское судно, в спасении экипажа которого в Индийском океане принимал участие штурман т/х «Невель» В.В. Конецкий в 1969 году.

Об операции по спасению людей с советского спасательного судна «Аргус», шедшего из Владивостока на Одессу, писатель-моряк рассказал в книге «Морские сны».