Библиотека Виктора Конецкого

«Самое загадочное для менясущество - человек нечитающий»

26.01.2016

С ПРАЗДНИКОМ, ДОРОГИЕ ЛЕНИНГРАДЦЫ!

НА КРЕЙСЕРЕ «МАКСИМ ГОРЬКИЙ»

А МУЗЫ НЕ МОЛЧАЛИ…

27 января 1944 года – День полного освобождения
Ленинграда от фашистской блокады 

С первых дней Великой Отечественной войны на флоте служили люди вполне мирных профессий – актёры и музыканты, художники и фотографы, писатели и журналисты, – одним из них был Яков Дорофеевич Ромас

Яков Дорофеевич Ромас родился в 1902 году под Гродно. Учился в Москве в Пречистенском практическом институте (1922–1924 гг.), занимался у Константина Коровина и Николая Крымова. В 1930 году Ромас окончил театрально-декорационное отделение Высшего художественно-технологического института.

Я.Д. Ромас 

Яков Дорофеевич Ромас (1902–1969 гг.)

Яков Ромас стал мастером декоративно-оформительского искусства: занимался оформлением Москвы к торжествам, был декоратором музеев, занимался реставрационными работами, успел внести свою лепту в проектирование дизайна станций метрополитена Москвы. Он был женат первым браком – на художнице-однокурснице Варваре Александровне Арманд (1901–1987 гг.), дочери Инессы Арманд (иногда ошибочно пишут, что Ромас был её приёмным сыном).

Яков Ромас стремился работать и в области живописи. Особенно любил художник Каспийское море, Волгу, Енисей. Замечательные морские пейзажи, рыбачьи суда и лодки, Ромас писал на протяжении всей своей творческой жизни.

К своему первому серьёзному живописному полотну Я.Д. Ромас приступил накануне войны, но кисть пришлось на время отложить. С июня 1941 года по август 1943 года Ромас служил на крейсере «Максим Горький» Балтийского флота.

18 августа 1941 года крейсер встал в Лесной гавани, 24 августа своим ходом по Морскому каналу перешёл в Хлебную гавань. Участвовал в отражении многочисленных авианалётов и сентябрьского штурма Ленинграда, получил восемь попаданий тяжёлых снарядов и был переведён к Же­лезной стенке торгового порта вблизи ус­тья Фонтанки, где на нём производился ремонт. Корабль, меняя позиции, участвовал в обороне и прорыве блокады Ленинграда в составе 2-й группы, базировавшейся в торговом порту.

Яков Дорофеевич Ромас провёл на крейсере почти всю блокаду, очень тесно сжился с кораблём и товарищами-моряками. Имея за плечами опыт гражданской войны (на Туркменском фронте в 1919 году) и в совершенстве владея пулемётом системы «Максим», Ромас «обучил около 150 краснофлотцев, младших командиров и среднего командного состава, неоднократно выполнял боевые задания командования, будучи командиром боевого звена, во время арт. обстрелов и бомбовых атак с воздуха… вёл себя мужественно, показывая образец храбрости всему личному составу крейсера» (из представления на награждение орденом Красной Звезды, 1942 год).

Крейсер Максим Горький 

Крейсер «Максим Горький»

В блокадном Ленинграде – в условиях суровой зимы 1941–1942 гг.» – Я.Д. Ромас, ставший художником-живописцем эскадры Краснознамённого Балтийского флота, приступил к работе над своим самым известным полотном: «Зимние залпы Балтики». Идея была проста: воплотить на картине роль флота в войне, родной корабль, участие в войне этого героического судна. В маленьких живописных этюдах с натуры, в зарисовках – беглой скорописи – фиксировал он свои наблюдения. И чем дальше углублялся художник в свою тему, тем больше занимала его уже не документация факта, а поиски большого обобщения.

Уже в 1942 году полотно «Зимние залпы Балтики» заняло центральное место на выставке «Великая Отечественная война». В это же время Ромас создал ещё несколько картин, составивших своеобразную летопись военных лет, среди них «Будни на крейсере», «База торпедных катеров», «Зенитчики», «Наблюдатели», «Маскировка военного корабля».

Командиром крейсера «Максим Горький» с 7 января 1942 года был капитан 1-го ранга Иван Георгиевич Святов (1903–1983 гг.). В 1943 году И.Г. Святов временно исполнял должность командующего эскадрой, затем – начальник штаба эскадры кораблей Балтийского флота.

22 марта 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР «за образцо­вое выполнение боевых заданий командо­вания на фронте борьбы с немецко-фаши­стскими захватчиками и проявленные при этом личным составом доблесть и муже­ство» крейсер «Максим Горький» был на­граждён орденом Красного Знамени.


И.Г. Святов 1943 год

Капитан 1-го ранга Иван Георгиевич Святов. 1943 год

В июне-июле 1944 года И.Г. Святов был заместителем командующего операцией по освобождению островов Выборгского залива, а с ноября 1944 года – командиром Отряда лёгких сил Тихоокеанского флота, участник войны с Японией (1945 г.). Награждён орденом Ленина, 5-ю орденами Красного Знамени, орденами Нахимова 1-й степени и Ушакова 2-й степени, многими медалями.

Майор Я.Д. Ромас – кавалер ордена Отечественной войны II степени, ордена Красной Звезды, медали «За оборону Ленинграда».

Народного художника СССР Я.Д. Ромаса и контр-адмирала И.Г. Святова война связала на всю жизнь, они дружили, переписывались, встречались. Близко дружили их жёны – Мария Андреевна Святова и вторая жена художника Евдокия Николаевна Ромас.

Совершенно случайно мне довелось участвовать в подготовке к изданию книги И.Г. Святова «Корабли и люди» (рукопись воспоминаний Ивана Георгиевича Святова была прислана из Парижа его дочерью Верой Трэмон). Книга увидит свет в 2016 году в издательстве «Гангут».

Публикуем отрывок из воспоминаний И.Г. Святова, посвящённый героической службе крейсера «Максим Горький» во время Великой Отечественной войны.

Сердечно благодарю Веру Трэмон за предоставление фотографий из личного архива.

Татьяна Акулова-Конецкая

И.Г. СВЯТОВ
контр-адмирал

НА КРЕЙСЕРЕ «МАКСИМ ГОРЬКИЙ»

Анатолий Николаевич Петров [командир крейсера «Максим Горький»] встретил меня очень радушно. «Что, захватчик, пришёл крейсер отбирать? Не отдам!». Он, правда, с большой неохотой шёл в штаб флота. Как-никак, всю службу провёл на кораблях. А у настоящих моряков – врождённое и стойкое отвращение к штабной работе на берегу. Однако выбор должности и места службы не всегда зависит от нас, какую-то роль и начальство играет. Да ни какую-то, а огромную, если не основную.

Процедура приёмки и сдачи крейсера длилась недолго. Офицеров крейсера я всех знал, они меня тоже. Состояние оружия и слаженность экипажа мне также были известны. Ведь, до начала войны штаб ОЛСа [Отряда Лёгких сил], находился на «Горьком». На нём, в каюте начальника всё ещё находились мои личные вещи.

На другой день, построив команду по «большому сбору», мы проводили Анатолия Николаевича к месту новой службы. Он попрощался с офицерами, старшинами и матросами. Сказал перед строем несколько тёплых слов, поблагодарил за совместную службу и пожелал боевых успехов. «Надеюсь, что с новым командиром вы будете служить и воевать не хуже, чем со мной», – завершил он свою прощальную речь, уходя с крейсера. Сыграли ему «захождение», он сошёл с трапа, а я стал «хозяином» корабля.

Командир крейсера! Командовать крейсером – мечта любого флотского офицера. И вот она свершилась, правда, зигзагом, но – это ничего, пережить можно!..

…Крейсер «Максим Горький» стоял в устье Невы у железной стенки торгового порта. На место это он попал следующим образом: после выхода из дока, где ему не только приделали новую носовую часть, но и заменили 45-миллеметровую зенитную артиллерию на 37-миллеметровые автоматы, он сразу же включился в оборону Ленинграда. В середине августа его поставили на огневую позицию в ограждённой части Морского канала, у хлебного элеватора, и подчинили командующему морской обороной Ленинграда контр-адмиралу Челпанову. Около месяца крейсер громил фашистов своей мощной артиллерией сначала на дальних подступах, а затем и прямой наводкой.

Крейсер у пирса Ленинградского торгового порта.jpg 

Крейсер «Максим Горький» у пирса Ленинградского торгового порта

21 сентября, когда начались массированные налёты немецкой авиации на корабли флота, около полудня, я на катере МО шёл из Кронштадта в Ленинград и был свидетелем атаки самолётов на линкор «Октябрьская революция». Две бомбы попали в носовую часть корабля. Сухопутная артиллерия от Стрельны вела по нему прицельный огонь прямой наводкой. Хотя снаряды сухопутной артиллерии для линейного корабля и были безвредны, я закрыл его дымовой завесой катера. Кораблю надо было сменить позицию, поэтому линкор, волоча за собой оба якоря по грунту, с развороченным полубаком ушёл в Кронштадт.

Линкор Октябрьская революция.jpg 

Я.Д. Ромас. «Линкор “Октябрьская Революция” ведёт огонь по врагу из Кронштадтской гавани». 7 сентября 1941 г.

Войдя в канал, я увидел у хлебного элеватора «Горький», на котором тушили пожар. Подошёл к крейсеру и поднялся на палубу. Пожар был в районе мостика. Оказывается, попал шестидюймовый снаряд в помещения салона, командирской и бывшей моей каюты. Огонь быстро потушили, и мы с Анатолием Николаевичем пошли осматривать помещения. Меня, естественно, интересовала и моя каюта. Она оказалась залитой водой. Я открыл шкаф и достал из него свои часы, которые нам были подарены Центральным комитетом ВЛКСМ в 1927 году после окончания училища. Они были залиты водой. Я их бережно вытер и, как дорогую реликвию, положил в карман. Прощаясь с командиром, я заметил: «Анатолий Николаевич, здесь, ведь, нельзя стоять, вы просматриваетесь противником. Он вас изрешетит».

– Что же делать? Челпанов не разрешает менять огневую позицию. Я уже неоднократно докладывал обстановку, просил разрешения сменить позицию, но получил категорический отказ.

Я ушёл, а через два дня узнаю, что в крейсер попало ещё несколько снарядов, и Петров, несмотря на запрет Челпанова и отсутствие буксиров, задним ходом против течения, отошёл от стенки, прошёл ограждённой частью Морского канала и вышел в Неву. И всё это – задним ходом! Обычно крейсера передним ходом, в мирное время, из Морского канала в Неву выходили только с помощью мощных буксиров. Какое искусство! Какой класс! И, ведь, к железной стенке ошвартовался задним ходом без помощи буксиров!

А.Н.Петров 

Капитан II ранга Анатолий Николаевич Петров был командиром крейсера «Максим Горький» с июля 1939 года.
А.Н. Петров (1903–1980 гг.) – вице-адмирал (1951 г.), начальник Военно-морской академии кораблестроения и вооружения им. А.Н. Крылова (1954–1956 гг.)

На другой день после приёмки «Максима Горького», я назначил ему смотр. Крейсер оказался в блестящем состоянии. Все механизмы и всё оружие находились в готовности к боевому использованию, только топливо было на исходе и перспектив на его получение не было никаких. И ещё была одна неприятность. Во время кризиса обороны Ленинграда, чтобы корабли не достались немцам в случае захвата города, приказом Главнокомандующего Сталина их подготовили к затоплению путём подрыва глубинными бомбами. И эти глубинные бомбы всё ещё лежали в машинном отделении и в артиллерийских погребах. Это больно резануло по сердцу. Правда, [капитан-лейтенант помощник командира] Дмитрий Львович Кутай шепнул мне, что они уже разоружены, запалы и проводка убраны.

Внешний вид экипажа и его выучка не оставляли желать ничего лучшего. Только был большой некомплект команды – значительную часть её отправили на сухопутный фронт в морские бригады. А оставшиеся сильно похудели на скудном пайке.

Во время смотра в одной из кают я обнаружил лежавшего в постели офицера, и, конечно, возмутился. Спрашиваю, кто такой, почему лежит? Причём тон моих вопросов был довольно резок. Кутай ответил, что это художник Ромас, прикомандированный на крейсер от политуправления. С койки раздаётся еле слышный голос: «Товарищ командир, тренировал пулемётчиков перед отправкой на фронт и растянул сухожилие ноги, не могу ходить».

Когда мы вышли из каюты, Кутай сказал, что у Ромаса, кроме растяжения, ещё и дистрофия в острой форме.

После осмотра я послал вестового к Ромасу и просил его, если он может, зайти в салон. Мне хотелось хоть чем-то загладить свою резкость. Ромас пришёл, и я увидел длинного исхудалого человека, на котором китель висел, как мешок, а рукава на целую четверть не доставали до кистей рук.

Мы разговорились. Он оказался чрезвычайно интересным собеседником, несомненным эрудитом и много всего повидавшим человеком. Мне захотелось как-то поддержать его, дать ему возможность поправиться, набраться сил, снова обратиться к творчеству, тем более, что задача его – живописная хроника войны КБФ.

Я. Д. Ромас. Отражение атаки стервятников. Набросок с натуры. Апрель 1942 год.jpg 

Я.Д. Ромас. «Отражение атаки стервятников». Набросок с натуры. Апрель 1942 год

Я объявил ему, что с сегодняшнего дня он будет питаться не в кают-компании, а в салоне командира. Как-никак, а командиру крейсера всё-таки подавали суп погуще, да и каши чуть побольше.

Только месяца через четыре мой подопечный, когда нам уже немного улучшили паёк, «пришёл в меридиан», как говорят штурманы.

Огромный творческий потенциал Якова Дорофеевича оказался чрезвычайно полезным в организации маскировки кораблей от наблюдения немецкими самолётами, за что он был награждён, по моему представлению, орденом «Красная звезда».

Я.Д. Ромас и И.Г. Святов 

Начальник штаба эскадры КБФ капитан 1-го ранга И.Г. Святов вручает орден «Красная звезда» художнику Я.Д. Ромасу. 1943 год

Впоследствии он создал замечательную картину «Зимние залпы Балтики», очень известную морякам и блокадникам. На картине наш крейсер ведёт огонь по фашистам от Ростральных колонн. «Максим Горький» там никогда не стоял, но Яков Дорофеевич позволил себе творческое отступление от истины, чтобы тема осаждённого Ленинграда зазвучала отчётливо и непреложно.

Наша тесная фронтовая дружба продолжалась и после войны, став семейной. Мы часто встречались и вспоминали «дела давно минувших дней », несмотря на то, что он жил в Москве, а я в Ленинграде. Он часто приезжал в Ленинград, будучи членом президиума Академии художеств СССР.

Я.Д. Ромас умер на этюдах в Астрахани – писал рыбацкие парусники – в мае 1969 года от разрыва аорты, и смерть его была для меня большой потерей.

Я.Д. Ромас. Эскиз к картине «Зимние залпы Балтики» (Корабль на Неве. Залп).  1942 год.jpg 

Я.Д. Ромас. Эскиз к картине «Зимние залпы Балтики» (Корабль на Неве. Залп). 1942 год. Архив И.Г. Святова

Зимние залпы Балтики. Я. Ромас 

Я.Д. Ромас. «Зимние залпы Балтики». 1942 год

Я. Ромас в ГТГ 

Я.Д. Ромас. «Зимние залпы Балтики». 1942 год. Государственная Третьяковская галерея

Основной боевой задачей крейсера была контрбатарейная борьба с противником. Немцы систематически обстреливали город. Обеспечивал выполнение этой задачи командир БЧ-2 старший артиллерист капитан-лейтенант Иосиф Юрьевич Шварцберг. Высокообразованный офицер, влюблённый в своё артиллерийское дело, он поставил задачу использования оружия на высший уровень. Под стать ему был и помощник, командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант Серафим Андреевич Волков. Всегда спокойный и уравновешенный, он пользовался любовью и уважением, как своих подчинённых, так и сослуживцев офицеров.

Мне помнится одна из стрельб по Екатерининскому дворцу в Царском селе – Пушкине, где был расположен штаб большого немецкого военачальника.

Из штаба начальника морской артиллерии вице-адмирала [И.И.] Грена поступило приказание обстрелять этот штаб, а на стрельбу отпустили всего только семнадцать снарядов. Помню, как тщательно готовились к этой стрельбе артиллеристы. Они учли всё, вплоть до вращения земли за время полёта снаряда. Дистанция стрельбы была около сорока километров – на пределе дальности. Стрельба обеспечивалась корректировкой береговых корректировочных постов и самолётов-корректировщиков. И что же? Как доложила разведка на второй или третий день после стрельбы, из семнадцати снарядов два попали в цель. Это сверхотличный результат.

Немалая заслуга в этом и штурманов крейсера старшего лейтенанта Харламова Михаила Васильевича и лейтенанта Куркина Николая Григорьевича, которые обеспечили артиллеристов исходными данными о месте крейсера и цели.

Не могла быть успешной эта стрельба и без чёткой работы связистов, возглавляемых старшим лейтенантом Лоскутовым Александром Васильевичем. Одним словом, весь экипаж работал, как хорошо сыгранный оркестр.

К сожалению, дворец серьёзно пострадал, и после войны реставраторам пришлось немало потрудиться, чтобы вернуть ему надлежащий вид – корабельная артиллерийская стрельба – безжалостна к мировым архитектурным шедеврам – увы!

Екатерининский дворец 

Большой зал Екатерининского дворца. 1944 год. Фотография с сайта «Социальная сеть города Пушкин. Царскому Селу 300 лет»

Второй, не менее важной задачей, было сохранение боеспособности крейсера в условиях блокады и зимний ремонт орудий и механизмов. Мы готовились продолжать войну на море. В этом вопросе «первой скрипкой» были наши механики. Командир электромеханической боевой части инженер-капитан 3-го ранга Павел Павлович Газин или, как все его звали – Пал Палыч, был неутомим в своей деятельности. Небольшого роста, худенький, он был застенчив, как девушка, но, когда дело касалось его интересов, то есть БЧ-5, он превращался в рыкающего зверя и в своих схватках со старпомом Василием Мартыновичем ни в чём ему не уступал. Надо сказать, что Древницкий, в силу своего характера, непрочь был иногда поприжать нижнюю команду.

Каждый день с сокрушённым видом докладывал Пал Палыч об убыли топлива.

– Товарищ командир! Начальник тыла категорически отказал в выдаче мазута. Что будем делать?

– А что будем делать, Пал Палыч? Надо переходить на дрова. Ставить во всех помещениях буржуйки и выключать вспомогательные котлы.

– А электроэнергия? Откуда возьмём питание для освещения, для орудий? Ведь, без электроэнергии мы стрелять не можем. Товарищ командир! Вы доложите о положении командующему эскадрой, командующему флотом, пусть они прикажут начальнику тыла обеспечить нас.

– Пал Палыч! Да разве я не докладывал?! Докладывал, и не раз. Ну, где они возьмут мазут, раз его нет в Ленинграде!

Так мы и расходились, ни о чём не договорившись.

Тем временем, Древницкий и Кутай на всех горловинах и люках наделали деревянные тамбуры. Палубу засыпали шлаком и опилками, чтобы как-то сохранить тепло внутри помещений. Холод был злющий. Помыслы всех были нацелены на то, чтобы не заморозить корабль.

Когда топлива осталось тонн сорок, Газин пришёл ко мне в каюту и посмотрел на меня лукаво, с загадочным видом.

– Ну, что скажешь, Пал Палыч?

– Товарищ командир, разрешите переделать один вспомогательный котелок на дровяное отопление?

– А сумеете?

– Попробуем, может, что и выйдет.

И, действительно, вышло. Переделали оба вспомогательных котла на дровяное отопление. Получилось хорошо. Но встала новая проблема – где взять дров? В городе отоплялись мебелью, книгами и собственным дыханием, которое в большинстве ленинградцев едва теплилось. А что же делать нам?

Но вышли и из этого положения. Большинство причалов Ленинградского торгового порта в результате бомбёжек и артобстрелов сгорело. Надо льдом торчали только обгоревшие сваи. Дмитрий Львович направил свою кипучую деятельность на заготовку дров в порту. Проблема была решена.

Окно ТАСС 

У плаката «Окно ТАСС». Ленинград.1942 год

Стояла свирепая зимняя стужа 1941–1942 года. В Ленинграде можно было ожидать любой диверсии, поэтому на подходах к кораблю в порту были выставлены дополнительные посты охранения. Почему-то на эти наружные посты, в лютую холодину, довольно охотно шли матросы из боцманской команды. Выяснилось, почему довольно странным образом. Однажды, Дмитрий Львович пришёл и докладывает:

– ЧП, товарищ командир!

– Что за ЧП?

– Матрос Зарубин потерял на посту винтовку.

– Как потерял?

– Не то, чтобы потерял… Возвратился с поста с чужой винтовкой. Перепутали они с портовой охранницей, сторожившей склад. Что прикажете делать?

– Что делать! Матроса наказать, а винтовки разменять. Да не трепаться об этом.

Но не таков был Дмитрий Львович, чтобы сохранить в себе сенсацию. Вечером Дрозд звонит мне и спрашивает: «Говорят, у тебя первую башню портовые охранницы унесли, а вместо неё тюбик губной помады оставили?»

– Никак нет, – отвечаю. – Башня на месте и винтовка тоже, в пирамиде, где ей и положено быть.

– Так дальше пойдёт, придётся у начтыла выписывать тебе подвесные двуспальные койки.

– Что же делать, Валентин Петрович, ведь, война – войной, а матросу как быть? Постараемся больше винтовки не путать. А помощнику прикажу губные стопора наложить покрепче.

Однако долго мне пришлось огрызаться и отшучиваться при встречах с командирами кораблей по поводу перепутанных на посту винтовок.

Так мы и несли службу. Стреляли по вражеским батареям, мёрзли, ремонтировали орудия и механизмы. Жизнь стала немного однообразной и почти скучной. Мы уже было совсем успокоились, – вражеские снаряды, как правило, перелетали через нас или падали где-то в стороне. К ним мы привыкли и мало обращали на них внимания. Авиация противника нас тоже не тревожила. Бомбы падали на Исаакиевской площади, на Петроградской стороне, а в устье Невы было относительно спокойно.

Наступил апрель, дни стали, как полагается, длиннее, и солнечная погода установилась с первых чисел.

4 апреля к нам на крейсер прибыла бригада театра Ленинградской музыкальной комедии. Труппа театра сознательно осталась в блокированном Ленинграде и ежедневно давала концерты в частях Ленинградского фронта и на кораблях Балтийского флота – для поднятия боевого настроения. Мы очень любили этих артистов-героев, которые под бомбёжкой, под артобстрелами своим прекрасным искусством вдохновляли нас на боевые дела и скрашивали наши трудные фронтовые будни. Лидия Александровна Колесникова, Нина Васильевна Пельцер, её муж Николай Яковлевич Янет, Кедров, Михайлов, Свидерский были нашими желанными гостями и фронтовыми друзьями. На предстоящий концерт приехал и командующий эскадрой Валентин Петрович Дрозд.

Н.Я. Янет 

Ленинградский театр музыкальной комедии работал все годы блокады. В 1941–1945 гг. театр возглавлял Николай Яковлевич Янет (1893–1978 гг.)

Раскинулось море широко. Сцена из спектакля.jpg 

7 ноября 1942 года в Ленинградском театре музкомедии состоялась премьера спектакля «Раскинулось море широко» (музыка: Н.Минх, В.Витлин, Л.Крунц; слова: Вс.Вишневский, А.Крон, В.Азаров)

Не успел я встретить гостей и начальство, как раздался сигнал воздушной тревоги.

Гостей отправили вниз под броневую палубу, а сами разбежались по боевым постам. Большая группа самолётов противника курсом на Ленинград показалась со стороны Петергофа. Самолёты пролетели над Кировским заводом, развернулись над городом и стали пикировать на корабли, стоявшие на Неве ниже моста лейтенанта Шмидта. Первым атакам подвергся крейсер «Киров». Одна стокилограммовая бомба попала в кормовую часть крейсера, пробила палубу и борт, но не взорвалась, а ушла под лёд.

Затем самолёты начали пикировать на линейный корабль «Октябрьская революция». Стараниями Валентина Петровича на «Октябрьской революции» была установлена взятая с морского полигона счетверённая 37-миллиметровая установка, ещё не проверенная в боях. Когда мощный поток снарядов этой установки устремился навстречу самолётам, они срочно переключились на «Горький». Но и «Горький» оказался не беззащитен: двенадцать автоматов и шесть стомиллиметровых зенитных орудий посылали врагу навстречу свои «гостинцы».

Две авиабомбы с левого борта и одна – с правого упали в непосредственной близости от борта крейсера. Взрывная волна потрясла корабль и сотни осколков посыпались на зенитчиков, не имевших, по существу, никакого укрытия. Были убиты командир зенитной батарей старший лейтенант Вялков и двое зенитчиков. Раненых было человек двенадцать. Один стервятник Ю-87 был сбит огнём крейсера и упал на территории порта. После отбоя тревоги зенитчики пошли к сбитому самолёту и принесли железный крест гитлеровского лётчика. И, несмотря на вмешательство немецких самолётов, концерт, всё же состоялся и прошёл с большим успехом.

Командующий флотом прислал поздравление зенитчикам, сбившим самолёт. Ещё два – три налёта совершила авиация противника в апреле на корабли эскадры, стоявшие на Неве. Особенно жестоким был налёт 24 апреля, когда немцам удалось повредить – и довольно серьёзно – крейсер «Киров», стоявший у правого берега Невы, против Горного института. В среднюю часть крейсера попали две двухсоткилограммовые бомбы. Были разрушены все средние надстройки и обе 100-миллиметровые зенитные батареи. Убито и ранено было более восьмидесяти человек.

В тот же день израненный корабль перевели на другое место – выше моста лейтенанта Шмидта и поставили его против дворца великого князя Андрея Владимировича, нынешнего дворца Бракосочетания. А на место «Кирова» у Горного института поставили учебный корабль «Свирь». Противник, добившись успеха, на следующий день повторил массированный налёт авиации. Все его усилия были направлены на «Свирь» – очевидно, вражеские лётчики не обнаружили подмены. Прямым попаданием «Свирь» была потоплена. Зато, в другие корабли попаданий не случилось.

Накануне, 24 апреля, две авиабомбы снова упали в непосредственной близости от «Максима Горького», и убит был второй командир зенитной батареи, заменивший Вялкова.

Зенитная батарея 

Зенитная батарея на Университетской набережной Ленинграда. 1942 год

Учитывая, что противнику точно известны места стоянок наших кораблей, Дрозд приказал с них уйти, и крейсер задним ходом с помощью буксиров перешёл от железной стенки торгового порта к заводу «Судомех», где он и простоял до 1944 года, выполняя возложенные на него задачи. Но нос его всегда смотрел на запад.

Наступили белые ночи. Артобстрелы и налёты авиации продолжались с прежней интенсивностью. Теперь немцы приступили к минированию авиацией Невской губы, кронштадских рейдов, фарватеров и устья Невы. Мины ставились магнитные и сбрасывались на парашютах. Единственным способом, точнее, самым надёжным способом борьбы с магнитными минами была точная засечка падения мин и затем уничтожения их путём подрыва глубинной бомбой. По всему побережью были организованы посты противоминного наблюдения – ПМН. Понятно, что и корабельные сигнальщики были включены в это дело.

 Патруль 

Патруль советских моряков в составе старшины 2-й статьи Л. Егорова, главного старшины          А. Лешакова и старшины 1-й статьи Г. Семидочного на Стрелке Васильевского острова в Ленинграде

В одну из удивительно красивых майских ночей немцы, видимо, решили заминировать устье Невы. Мы стояли, как я уже сказал, у судомеханического завода и любовались непреодолимой красотой этой ночи. Но вот, послышался гул моторов, завыли сирены воздушной тревоги, заговорили зенитные орудия противовоздушной обороны Ленинграда и кораблей. Сотни трассирующих снарядов устремились в небо навстречу стервятникам. Самолёты летели со стороны Литейного моста вдоль Невы к Балтийскому заводу, у которого стоял линкор «Октябрьская революция».

Примерно, над Кировским мостом от ведущего самолёта отделилась тёмная сигара магнитной мины. Над ней раскрылся парашют и она повисла в воздухе, медленно приближаясь к земле. Старший штурман Михаил Васильевич Харламов находился у пеленгатора, чтобы определить место падения мины. Зенитчики «Кирова» открыли по мине огонь из зенитных автоматов. Трасса прошла через парашют, и мина стала падать быстрее и быстрее, уклоняясь от русла реки в сторону Васильевского острова. Вот она над Академией художеств, вот она спускается ниже и вот раздаётся взрыв потрясающей силы. Как-никак, а ведь, в мине около семисот килограммов взрывчатого вещества. Мина упала на Андреевский рынок и разрушила его. Академия художеств, к счастью, не пострадала.

И.Г. Святов 

Контр-адмирал Иван Георгиевич Святов

А далее, падает другая мина, также над Васильевским островом. Ждём взрыва… Его нет. Оказывается, мина парашютом зацепилась за балкон пятого этажа одного из домов на Большом проспекте между 16-ой и 18-ой линиями – и не взорвалась! Кого благодарить?!!

С одного из чердаков, за Горным институтом, какая-то сволочь начала сигнализировать в сторону Петергофа мощным сигнальным фонарём. Дали очередь из крупнокалиберного пулемёта. Сигналы прекратились. Должен сказать, что летом 1942 года в Ленинграде было много засланных немцами шпионов и диверсантов. Ни один налёт немецкой авиации не происходил без подачи сигналов ракетами. Ракетчиков, правда, довольно быстро вылавливали. Никто в Ленинграде не мог оставаться равнодушным к предателям и шпионам. И в конце 1942 и в 1943 году ракетчиков в городе уже не было.

Так мы «коротали» лето 1942 года, борясь за сохранение крейсера. Значительная часть личного состава, главным образом, из электромеханической боевой части, была привлечена к восстановлению жилого фонда Октябрьского района города. Чинили водопровод, электросеть, разбирали завалы разрушенных взрывами домов. На всякий случай, строили баррикады, устанавливали надолбы. Противник ежедневно напоминал о себе то артобстрелами, то воздушными налётами, а то, и тем, и другим вместе. Дел было много, но, всё-таки, не было того дела, к которому мы готовились всю жизнь – действительно, морского.

Стрельба по врагу 

Я.Д. Ромас. «Стрельба по врагу». 9 июля 1943 г. (Крейсер «Максим Горький»). Ленинград

А зенитчиков наших защитить нам, всё же, удалось! В порту авиация разбомбила склад с тюками египетского хлопка – он не дошёл до потребителя и застрял на складе. Вот этими тюками хлопка мы и обложили боевые посты. Были случаи прямых попаданий снарядов в непосредственной близости от постов. Осколки разлетались во все стороны и, попадая в хлопок, увязали в нём, не принося ущерба. Следуя нашему примеру, другие корабли тоже позаимствовали в порту хлопок и устроили в себя хлопковые убежища для зенитчиков. Так, тюки «волокна растительного происхождения» спасли жизнь нашим «огненосным» ребятам.

1981 год

 Салютует КИРОВ 

Легкий крейсер «Киров» салютует в честь окончательного прорыва блокады Ленинграда. 
27 января 1944 года

«Когда была прорвана блокада, освобождена Ленинградская область, когда войска Ленинградского фронта подходили к берегам Луги и Наровы, генерал армии Леонид Александрович Говоров и член Военного совета фронта секретарь ЦК ВКП(б) Жданов издали приказ о производстве салюта в Ленинграде 27 января 1944 года двадцатью четырьмя залпами из 324-х орудий, возложив его организацию и проведение на командующего артиллерией фронта генерал-лейтенанта Георгия Федотовича Одинцова.

Одинцов собрал из вооружения оставшихся в Ленинграде войск противовоздушной обороны двести восемьдесят восемь 76-миллиметровых орудий, остальные недостающие тридцать шесть орудий попросил выделить командующего Балтийским флотом за счёт зенитной артиллерии кораблей, стоявших на Неве.

В салюте приняли участие сто пятьдесят орудий, установленных на Марсовом поле против Гвардейских казарм, семьдесят пять – на Петроградской стороне против дома политкаторжан, и пятьдесят три – на стрелке Васильевского острова против Фондовой биржи у Ростральных колонн.

Из кораблей участвовали линкор “Октябрьская революция”, крейсера “Киров” и “Максим Горький”, шесть эсминцев».

Из воспоминаний И.Г. Святова «Корабли и люди»

27 января 2016 года, в день полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады с Петропавловской крепости в 21 час будет дан 30-залповый артиллерийский салют.

                                                              За залпом залп.
                                                              Гремит салют.
                                                              Ракеты в воздухе горячем.
                                                              Цветами пёстрыми цветут.
                                                              А ленинградцы
                                                              Тихо плачут.

                                                              Ни успокаивать пока,
                                                              Ни утешать людей не надо.
                                                              Их радость
                                                              Слишком велика –
                                                              Гремит салют над Ленинградом!

                                                              Их радость велика,
                                                              Но боль
                                                              Заговорила и прорвалась:
                                                              На праздничный салют
                                                              С тобой
                                                              Пол-Ленинграда не поднялось...

                                                               Рыдают люди, и поют,
                                                               И лиц заплаканных не прячут.
                                                               Сегодня в городе –
                                                               Салют!
                                                               Сегодня ленинградцы
                                                               Плачут...

Юрий Воронов. «27 января 1944 года»

С ПРАЗДНИКОМ, ДОРОГИЕ ЛЕНИНГРАДЦЫ!.jpg

С ПРАЗДНИКОМ, ДОРОГИЕ ЛЕНИНГРАДЦЫ! 




Новости

Все новости

28.03.2024 новое

«”КАК МОРСКАЯ СОЛЬ В КРОВИ…”. ПУШКИН В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО»

23.03.2024 новое

СКОРБИМ

19.03.2024 новое

ПАМЯТИ О. ВЛАДИМИРА (РЫБАКОВА)


Архив новостей 2002-2012
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru